Однако, это не мешало мне делать всё возможное и невозможное для того, чтобы привлечь внимание Зинки. Я стал навязчиво предлагать ей помощь в учёбе, хотя она и так нормально училась и не нуждалась в моих услугах. Я приглашал её в кино и просто на улицу, но она каждый раз отнекивалась, удивляясь, с чего это вдруг я стал к ней липнуть. Я даже готов был таскать её сумку с тяжёлыми учебниками, если бы Зинку не забирали из школы на машине.
И вот однажды, когда я в очередной раз предложил моей возлюбленной прогуляться после уроков по школьному парку, Зинка резко повернулась в мою сторону, упёрла руки в бока и, нахмурив рыжие брови, громко спросила:
— Слушай Вовчик, ты меня уже достал. Что ты ко мне всё время пристаёшь со своими дурацкими предложениями — пойдём туда, пойдём сюда?…
Сто раз говорила, я не хочу с тобой никуда ходить, и вообще… Чего тебе от меня надо?
От такой неожиданной резкости я немного опешил и смущённо потупился, глядя себе под ноги. Потом, краснея, медленно пробормотал:
— Ну, вообше-то… Я плошто… Понимаеш…
— Да говори уже! Чего ты там бормочешь себе под нос?
Закусив губу, я сделал глубокий вдох и, взглянув на Зинку, быстро выпалил:
— Я хотел шказать, што ты мне ошень нлавишся. Давай длужить!..
Девчонка изумлённо округлила зелёные глаза, так что за стёклами очков они казались в два раза больше. Потом недоверчиво мотнула головой и, указав на меня пальцем, разразилась звонким хохотом.
— Дружить?… А-ха-ха… С тобой? А-ха-ха… Да никогда в жизни!.. Ха-ха…
Она показала мне фигу, тряхнула хвостом рыжих волос и деловито направилась к своим подружкам, которые, как оказалось, с интересом наблюдали за этой сценой из-за угла школьного здания.
Моё лицо и уши пылали от стыда и обиды. На глазах выступили слёзы. Я был оскорблён, унижен, раздавлен. И за что?…
— Дула!.. — только и смог прокричать я вдогонку уходящей Зинке.
Сплюнув на землю горькую слюну, я закинул на плечи рюкзак и поспешил к выходу с территории школьного двора. Загребая кроссовками опавшую листву, я поковылял домой.
Холодный ветер дул в лицо. С серого унылого неба начал накрапывать мерзкий осенний дождь. Было сыро и противно. На душе было ещё хуже.
В голове роились тяжёлые грустные мысли. Хотелось упасть на асфальт, разбить в кровь коленки и разреветься от боли и досады.
Теперь я точно знал, что меня никто никогда не полюбит, что я никому не нужен, что я слабое, а значит, лишнее звено. Инвалид, калека, урод!..
С этими мыслями я зашёл в подъезд своего дома и стал подниматься на пятый этаж, где была наша квартира. Однако, с каждым шагом, с каждой новой ступенькой, мне всё больше хотелось выйти на крышу дома. Хотелось встать на самый край здания и посмотреть на город с высоты. А ещё лучше подпрыгнуть и взлететь в небо, в серые тучи…
Если я здесь никому не нужен, то лучше улететь к Солнцу, а потом к далёким звёздам!
Пройдя мимо своей квартиры, я поднялся на последнюю лестничную площадку, открыл железную дверь и вышел на плоскую крышу. В лицо снова ударил порыв холодного ветра. Он пытался загнать меня обратно в тёплый подъезд. Однако, я был полон упрямой решимости, и в этот момент никто не смог бы меня остановить.
Скинув тяжёлый рюкзак, я взобрался на парапет крыши и посмотрел вниз. Во дворе никого не было, и никто меня не видел.
Я сжал зубы и со всех сил подпрыгнул, взмахнув руками. И полетел!.. Но не вверх, а вниз…
Внезапно я ощутил себя лёгкой пушинкой. Я парил над землёй и чувствовал себя совершенно свободным, невесомым, здоровым. Моё зрение и слух обострились до предела. Я мог обозревать наш город с высоты птичьего полёта сразу во всех направлениях, и разглядывать стебли травы на уличных газонах. Я мог слышать какофонию городского шума и шорох каждого листика на ветвях деревьев. Я мог двигаться в любую сторону с огромной скоростью по одному лишь мысленному желанию, и при этом не испытывать никакого физического дискомфорта. Это было просто чудесно, как во сне.
Теперь мне хотелось петь и плясать!
«Я свободен, словно птица в небесах», — закричал я, что есть мочи. «Я свободен, словно ветер в волосах. Урраа!..»
Я летал над городом, заглядывая в окна чужих домов, и радовался новым способностям.
Возвращаясь в свой двор, я заметил какую-то суету возле дома. У моего подъезда бегали и что-то выкрикивали знакомые соседи.
Зависнув над ними, я вдруг увидел лежащее на ступенях скрюченное окровавленное тело мальчишки в синей куртке, как у меня. Ноги и руки безвольно раскинуты по асфальту, голова разбита, на лице кровь. С высоты пятого этажа трудно было понять — жив он или мёртв…