Приглядевшись к пацану и прислушавшись к разговорам соседей, я с недоумением уставился на самого себя. Это был я?! Не может быть. Я!..
Неожиданно прямо надо мной возникла фигура моего отца в чёрных джинсах и рубашке цвета хаки с завёрнутыми до локтей рукавами. Взгляд его серых глаз был тяжёлым и осуждающим.
«Ну что, умник, допрыгался?» — спросил он строго, сложив руки на груди. «Сколько раз тебя предупреждал — не спеши, постой, подумай! А ты?…»
Я растерянно огляделся, не зная, что ответить. Потом медленно сказал:
«Это Зинка во всём виновата. Это из-за неё…»
«Вечно у тебя кто-то виноват. Мать, сёстры, Зинка!» — Отец покачал головой. «А где твоя сила воли и желание преодолевать препятствия? Ты просто слабак!..
Видишь, во что превратилось твоё тело? В окровавленный мешок с костями!»
Ощутив приступ вины, мне захотелось отвести взгляд в сторону. Но, даже закрывая глаза, я продолжал видеть отца сквозь сомкнутые веки.
«Пап, а ты сам-то, что здесь делаешь?» — спросил я, осознав всю абсурдность происходящего. «Или ты тоже умер?»
«Ещё чего…» — усмехнулся он в ответ «Я живее всех живых, как, впрочем, и ты сейчас. Но мне жаль твой разбитый скафандр…»
«Ты о чём? Какой скафандр?»
«Да тело твоё, разумеется. Ты что, Брилиан, до сих пор ничего не вспомнил?»
Я задумался, роясь в собственной памяти, и вдруг начал вспоминать, кто я есть на самом деле, и как оказался на этой грешной Земле. Всё было смутно и обрывисто, но главное я всё-таки уловил. Я был родом из мира душ.
«Вот, блин, какой же я дурак!.. Что я наделал?…»
«А-а, всё-таки кое-что вспомнил». — похвалил отец и в его тоне прорезались иронические нотки наставника Леонардо. «Теперь ты понимаешь, какую ужасную ошибку ты совершил, когда прыгнул с крыши пятиэтажного дома?… А главное, из-за чего? Из-за какой-то девчонки, с которой тебе вообще не суждено было дружить!..»
«Но я же в неё влюбился!»
«Ха-ха-ха… Посмотрите на него, он влюбился. Да ты понятия не имеешь, что такое настоящая земная любовь!
То, что ты называешь влюблённостью, всего лишь подростковая похоть. Ты увидел розовые Зинкины трусы, и твой волосатый краник подал недвусмысленный сигнал мозгу — хватит читать умные книги, пора приглядеться к женскому полу. И ты поплыл, подчиняясь этому призыву.
А когда девчонка тебя бортонула, ты скис и решил немного полетать. Молодец!..»
«Дело не только в ней». — попытался я возразить. «Я был везде третьим лишним, белой вороной, уродом. В семье и в школе. Со мной никто не хотел дружить, и меня никто никогда не любил».
«Никто не любил?
Да ты взгляни, как ревут близняшки над твоим разбившимся телом. Разве они тебя не любят?»
Я посмотрел вниз, где кроме соседей уже стояли мои сёстры. Они вытирали руками слёзы, размазывая по лицу тушь для ресниц и красную помаду. И сейчас они вовсе не казались мне такими наглыми и вредными, как раньше. Они действительно любили меня, где-то в глубине души. Им было бы жаль потерять такого умного брата, как я.
«Что уж говорить про твоих родителей». — продолжал наставник. «Ты знаешь, какое это горе — потерять своего ребёнка?! Нет, ты ничего не знаешь!»
«Почему же они относятся ко мне с таким пренебрежением, как к пустому месту? И почему ты, Леонардо, принял облик моего отца?»
«Да потому что я и есть твой папаша в земной жизни».
«Как это?…»
«Очень просто». — наставник расплылся в улыбке и развёл руками. «В моей душе достаточно энергии, чтобы разделиться на две части. В то время, когда одна часть оставалась в мире душ, вторая — воплотилась в твоего отца Олега за тридцать пять лет до того, как ты сам родился на Земле».
«Но зачем?»
«Я надеялся — ты сам вспомнишь.
По сценарию жизни твой отец, то есть я, должен был контролировать тебя и учить уму разуму своими советами и подзатыльниками. Конечно, иногда твой папаша бывал грубым и жёстким в методах воспитания, но он всегда любил тебя. Так же, как и твоя мать Ольга. Так что ты зря на них обижался.
В глубине души мы все хотим тебе только добра. Но наши толстокожие скафандры с их грубыми эмоциями и приземлёнными желаниями чаще всего блокируют истинные чувства. Поэтому кончать жизнь самоубийством из-за каких=то обид просто глупо. Понимаешь?»
«Понимаю». — смущенно ответил я. «Но я не помню и не могу себе представить, какая жизнь мне предстояла, если бы я не прыгнул с крыши. Убогое существование инвалида без взаимной любви и собственной семьи?!»