— Существо, которое вы называете «одиноким другом», использовало свои способности к межзвездному путешествию. Выражаю вам свое сожаление по поводу того, что ваше общение прервалось навсегда. Причина его бегства страх перед моими возможностями по сканированию памяти живых существ. Являясь живым хранилищем чужих воспоминаний, это существо крайне болезненно относится к шансу утратить монополию владения накопленной информацией. К сожалению, в первые мгновения с момента формирования коммуникативной области я не имею возможности к информационному контакту. Бегство вашего спутника бессмысленно — принадлежавший ему объем информации был мною полностью считан и проанализирован.
Бес умчался в очередное путешествие в один конец. Через день, год или тысячелетие он найдет себе нового спутника. И, быть может, если тому придется туго, на свет появится образ Екатерины Шелест, пилота Федерации Земли. Только вот тот, кому доведется на время стать другом «одинокого друга», ничего не будет знать ни о Федерации, ни о людях вообще. Бес не расскажет…
— Ну, хорошо. Еще два вопроса. Нет, три.
— И первый из них, — капитану Перешу явно надоела роль слушателя, — что мы, собственно, здесь делаем? Если ты, Килари, или как там тебя… я не верю в древних шетийских богов, но, черт подери, каждый имеет право называть себя как угодно, хоть Килари, хоть Саваофом. Так вот, если ты притащил нас сюда, может, объяснишь, зачем?
К этому моменту тело собеседника сформировалось окончательно — теперь это был высокий мужчина атлетического сложения. Совершенно лысый череп, глаза без зрачков, мертвенно-белая поверхность (назвать это кожей не поворачивался язык) тела — все это по-прежнему казалось непривычным, но глаз уже не резало. К тому же теперь хозяин выглядел одетым — от шеи и ниже его фигура была затянута в почти такой же, как у Кати или Переша, скафандр. Только палево-белый и не слишком детализированный.
— Когда мои собратья приняли решение покинуть эту Вселенную, я вынужден был остаться. По двум причинам. Первая из них довольно проста — мой организм был болен и не способен выдержать смещение измерений. Килари не подвержены старению, но не бессмертны. Планета, возле которой мы находимся…
— Сибириада? — вырвалось у Кати.
— Да, так ее назвали люди. Мы звали ее иначе — «Наследие». Планета, что без труда могут подтвердить ваши астрономы, является гостьей в системе Росс-154. Мы знаем, откуда она появилась, вам предстоит установить это самостоятельно. Ядро и мантия планеты почти на треть состоят из вещества, чуждого этой Вселенной. Вы, люди, называете это вещество «энергия-37». Вы научились синтезировать его подобие, но пока не сумели полностью разобраться во всех его свойствах. Излучение этого вещества благотворно действует на мой организм. Вот уже более трех веков как я полностью здоров.
— Ты лечился более девяти тысяч лет, — презрительно хмыкнул Переш. — Воистину волшебное средство.
Сейчас он чувствовал, как разум заливает потоками бешенства. Не надо читать черный ящик, не надо расшифровывать записи этого глупца Адарича… эта белесая тварь все сама выболтала, открытым текстом. Вопрос лишь в том, как заставить Шелест замолчать… лучше — замолчать навсегда. Да, сперва выбраться отсюда, а потом разобраться с этой стервой.
— Время не имеет значения. Кроме того, второй причиной моего пребывания здесь являлась наша сегодняшняя встреча.
— То есть ты видишь будущее? — Катя ощутила, как по коже пробежала волна холода.
Каждый человек время от времени задумывается, хорошо это или плохо — знать свое будущее. С одной стороны, скольких ошибок можно было бы избежать. Подстелить соломки в нужном месте — и идти по жизни с гордо поднятой головой, переступая через тех, кто спотыкается о «неожиданные» препятствия. Знание завтрашнего дня — это путь ко всему и сразу. К богатству. К долголетию. К успеху.
Но, как только начинаешь рассматривать это всерьез, тут же приходит понимание — знание будущего есть зло само по себе. Прежде всего, оно лишает человека свободы воли. Предопределенность — злая шутка… Если «завтра» уже начертано в Книге Бытия, следовательно, от тебя, от твоих мыслей и действий ничего не зависит. Так зачем тогда нужна жизнь? Чтобы войти в это заранее расписанное «завтра», сыграть свою роль, не сделав и малейшего отступления от кем-то сочиненного текста, а потом перейти в «послезавтра»… Ради чего? И мысль о божьем промысле не спасает, ибо предначертанное «завтра» столь же предначертано и для Него. И Он тоже неспособен ничего изменить в этой череде заранее запрограммированных дней. Кто-то, вероятно, скажет, что именно Бог написал сценарий и, следовательно, свободен от его цепей. Но какому творцу нужно, чтобы его творение существовало в строго отведенных ему рамках, не развиваясь, не пересекая границ и рубежей?