Так познакомились старый профессор и Вася. Это было за два года до того, как Борис Петрович Коротков пришел в четвертую школу, а Петр Андреевич Глоба переступил порог дома мадам Кивенко.
На следующий день после уроков Вася пошел к профессору. На каштанах и акациях листья уже начинали желтеть, обожженные неистовыми лучами южного солнца. Однако цветы никогда не переставали украшать величественные клумбы профессорского сада. Бережно политые и тщательно подстриженные, они красовались среди увядающих трав, выделялись жаркими красочными пятнами на фоне осенней листвы.
Вася зашел в маленькую калитку уверенно, как давний и хороший знакомый. Легкими шагами взбежал на веранду, где сидел профессор. Тот встретил его приветливым взглядом. Старик всегда радовался, когда приходил Вася. Учил его играть на скрипке, видел пылкую любовь парня к музыке и в каждом успехе и в каждой Васиной неудаче видел собственные успехи и собственные неудачи. Вспоминал свои первые неумелые попытки играть на скрипке и его удивляла общность ошибок. Вспоминал всю свою молодость, но никогда не сожалел о ней. Он прожил большую полноценную жизнь, и прожил ее как следует. Сейчас он хотел облегчить первые Васины шаги, те шаги, которые с таким трудом давались ему самому.
Он видел необычайную способность к музыке у своего маленького ученика и наверняка знал, что с Васи получится великий скрипач.
Ему хотелось самому вырастить скрипача огромной силы и показать всему миру его музыку — как прекрасный красочный цветок.
Вася сел против профессора, и тот сразу же заметил, что лицо его маленького ученика бледнее обычного. Профессор мало знал о том, как живет Вася. Несколько раз он начинал о том говорить, но парень отвечал сдержанно, явно неохотно, и профессор прекращал разговор.
Они начали, как всегда, свой урок с разговора о том, о сем, о погоде, об астрах на клумбе. Они вместе вышли в сад, потом снова вернулись на веранду, и Вася вынул из футляра профессора скрипку.
Когда он прикасался смычком к струнам скрипки, все на свете исчезало и оставалась только музыка, красивое и гармоничное царство звуков, в котором было так много дорог.
Вася играл «Аndante Caniabile» Чайковского. А профессор сидел и думал, что скоро уже наступит время, когда он сможет показать Васю. Еще немного работы — и о парне можно будет говорить как о выдающемся скрипаче, скрипаче–виртуозе огромной силы.
— Тебе, Вася, нужна скрипка. Понимаешь? Такая хорошая собственная скрипка, чтобы ты мог играть на ней, когда захочешь, а не только у меня.
Профессор замолчал, внезапно прервав мысль, не сказав больше ни слова. Вася ушел. Профессор долго смотрел ему вслед. Парень шел медленно, поднимая пыль босыми ногами. Профессор улыбнулся, вернулся обратно на веранду и сел писать письмо. Он писал письмо в Москву.
А Вася шел в порт встречать теплоход, ловить монеты и таскать чемоданы. Пять рублей для мадам Кивенко заработать было не так–то легко.
Глава пятая
На скамейке у ворот сидели и мирно беседовали два водолаза. Вернее, один рассказывал, а второй слушал.
Рассказчик, Матвей Петрович Кравченко, могучего сложения человек, был местный житель и старожил.
А слушатель, Степан Тимофеевич Огринчук, человек еще не старый, но тоже здоровый и тоже с обветренным лицом и черными усами, похожими на пучки игл, сравнительно недавно перевелся в этот город из другого черноморского порта. Он подружился с Кравченко и всегда с интересом и уважением слушал рассказы старшего товарища.
Сейчас разговор у них зашел о гражданской войне, и старик вспомнил, как из города бежали белые, когда Красная Армия их так толкла, что они едва добрались до моря.
Ветер налетел из степи, смеркалось. Старик рассказывал не спеша, с расстановкой:
— Крейсеры и линкоры на рейде стоят, — говорил седоусый, — французские, английские, немецкие и еще черт знает какие. Орудия на город навели, что с каждой пушки человека расстрелять можно. В городе тишина, ни слова, попрятались все, как крысы в трюме. Никто и на улицу не выходит. А за графским молом баржа стоит. И вот туда каждую тебе ночь везут кого–нибудь из контрразведки. Ну, а кто уже на баржу попал, тому каюк и похороны по первому разряду А в городе полковник Тимашов ловит правого и виноватого. Всех большевиками называет, и суд у него скорый: на баржу, колосники к ногам — и конец. Подняться бы всем народом, собрать бы всех матросов и водолазов, придавить бы Тимашова к ногтю, он и не пискнул бы, потому что в городе войска нет, только юнкера желторотые бегают. Но что ты сделаешь, когда пушки прямо на город направлены со всех кораблей…