Выбрать главу

— Но…

— Наташ, я предлагаю тебе больше, чем брак. Брак — отстой. Это не для меня. Я просто хочу, чтобы ты была рядом. Хочу знать, что ты — моя, что мы вместе и ничто никогда не сможет нам помешать. Ты никогда не говорила, что любишь меня. Мне не нужны клятвы и признания, только ты. Я не стану верным, но и ты не фанат моногамии. Мы из разных столиц, из разных кланов, но какая-то сила все время сводит нас. Я не хочу больше с ней бороться. Не хочу бороться с тобой. Может, на Севере с прекрасной предводительницей Стейной, но не с Наташей. Если ты хотела победить меня, я не против. Проиграть тебе — редкое удовольствие, моя леди.

Он протянул руку, невесомо, легко касаясь ее щеки пальцами.

— Ты — мой дом, Стей. Я люблю путешествовать, но изгнание убивает. Позволь мне вернуться.

Наташа долго молчала. Она не знала, что сказать. У нее не было подходящего ответа. Да или нет? Все было совсем не так просто.

Артур опустил голову, повернулся к двери, взялся за ручку.

— Стой, — догнал его пронзительный голос.

Он послушался, остановился, обернулся.

— Я люблю тебя, Артур, — почти закричала на него Наташа. — Я не хочу, черт тебя дери, но люблю. Люблю вот за это, — она скопировала пальцами его жест, показывая малюсенькое расстояние, — Люблю эти хреновы миллиметры, благодаря которым ты умудряешь не разрушить все, к чему прикасаешься. Ты всегда на грани долбанного апокалипсиса и всегда вытаскиваешь себя из него за косичку. Это дар или проклятье, не знаю. Но у меня его нет. Я боюсь, Артур. Я ведь могу упасть, а ты все еще будешь стоять у края, пританцовывая.

— Если ты упадешь, я прыгну следом.

— Я не понимаю, что ты от меня хочешь.

— Попробуй понять, я не тороплю с ответом. Но если что-то решишь, дай мне знать.

Он ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь. А Наташа так и осталась стоять. И снова у нее не было плана.

15 часть

И если это не ложь, -

Весь город ты позовешь,

Посмотреть, как я умираю,

А я в начале пути,

И мне ведь нужно пройти

Целых восемь шагов к Раю.

Гриша смотрел, как Оля переодевается в пижаму с мишками и улыбался.

— Чего глазеешь? — спросила она, заметив его хитрый взгляд.

— Сколько лет этим медведям?

— Очень некрасиво с твоей стороны намекать на мой возраст, — шутливо упрекнула его Валькирия.

Она забралась в кровать, уютно пристраиваясь к Гришке. Он притянул ее к себе, и его рука сразу скользнула под рубашку.

— Очень глупо одеваться каждый раз в эту фланелевую прелесть. Все равно сниму, — шептал Птицын Оле в ухо, покусывая его.

— Признайся, тебя возбуждают медведи, — подначивала его Князева, хихикая через стоны.

— Виновен.

Гриша даже не думал спорить. Его возбуждало все. И всегда. Пижамные медведи, атлас и кружева, вышивка солярных знаков на льняных сорочках. Если это было на Ольге — это возбуждало. Всегда. Он уже не помнил тех дней, когда ее не было в его жизни. И не хотел вспоминать. Лишь изредка в командировках Птицын просыпался один в постели. На него накатывала паника, когда он не находил рядом своей Валькирии. Но разум быстро успокаивал нервы, утешая скорым возвращением домой, где он наверстает упущенное. У него было куда возвращаться. У него был дом и любимая женщина. Больше, чем любовница, спутница, жена. Ольга была его другом, сбывшейся мечтой, всем его миром. Они были частью целого, одним организмом. С каждым днем Гриша желал ее сильнее, больше. Он любил ее крепче, глубже, поражаясь собственным чувствам. Но самое потрясающее, что он чувствовал то же самое в Ольге.

Рубашка с мишками была отброшена к изножью кровати. Гриша медленно, неспешно, лениво растягивал удовольствие. Он часто был несдержан, порывист, особенно после Севера. Но сегодня ему хотелось ласкать ее долго и нежно, осторожно, мучительно медленно. Поэтому он не спешил избавить Олю от штанишек, лишь поглаживал ее ноги, попку, покрывая поцелуями плечи, грудь, живот любимой.

— Бенни, малыш, — застонала девушка, как всегда в минуты близости зовя его Северным именем.

— Ммм, — протянул он, улыбаясь, зная и любя этот жалобный голос.

— Пожалуйста, я хочу…

Она толкнулась бедрами ему навстречу, желая немного больше ласк ниже пояса.

— Я тоже хочу, Хель. Ты меня с ума сводишь, — хрипло отвечал Бен, но игнорировал при этом ее попытки потереться пахом о его ладонь.

— Бен, — захныкала Оля, выгибаясь, крепко сжимая его волосы в кулаке.

— Тихо, тихо, не спеши, — уговаривал он ее. — Не торопись, родная.

И снова Гриша целовал ее, ласкал, но не спускался ниже пояса. Изловчившись, Оля сама стряхнула низ пижамы, чем вызвала смех Птицына. Он наконец коснулся ее влажной плоти так же издевательски невесомо, едва ощутимо. Оля зарычала. Гриша снова засмеялся, ликуя.

— Так люблю тебя, — улыбался он ей в губы. — Бесподобна.

Девушка дрожала и извивалась в его объятиях. Она уже не просила, зная, что это бесполезно, просто ждала, когда сладостные мучения сменит не менее сладкий пик наслаждения. И Гришка надавил чуть сильнее, наконец, давая ей желанную разрядку.

Ольга впилась в его губы, покусывая и вскрикивая. Она делила с ним свое удовольствие, отчего оно становилось еще острее и объемнее. Постепенно поцелуи стали менее яростными, и она больше не дергала его волосы. Гриша уложил девушку на спину, нависая сверху. Он прекрасно знал, что Оля любит продолжить без передышки. Целуя ее, он спешно избавлялся от боксеров, когда на столе загудел мобильник.

Ольга тут же напряглась.

— Ждешь звонка? — спросила она раздраженно.

— Рехнулась? — тут же взъерепенился Гришка. — Время — ночь. Какие еще звонки?

— Важные, рабочие? — предположила Оля.

Птицын только глаза закатил. Перед сезоном он пахал, как конь, часто мотался по командировкам, что, конечно, не радовало Олю. Но она не жаловалась. Пока не начались звонки ночью во время секса.

Телефон замолчал, но тут же стал жужжать снова. Гриша ругнулся и схватил мобильный. Он нахмурился, включил беззвучный режим и кинул телефон обратно на тумбочку.

— Стей, перезвоню потом, — объяснил он.

Оля чуть вздернула брови.

— Перезвоню, — упрямо повторил Гриша, раздвигая коленом ее ноги.

Она не сопротивлялась, разумеется. Хотя ночной звонок Стейны не был обычным делом. Старшая в принципе редко беспокоила Гришу. Последнее время они часто расходились во мнениях, и Наташа несколько абстрагировалась, выражая тем самым свое недовольство.

Звонки поубавили пыл Птицына, но он не желал отвлекаться. Целуя Олю, он снова старался поймать волну, настроиться. Но едва энтузиазм стал возвращаться, как зазвонил домашний телефон. Ольга и Гриша синхронно вздрогнули. Трель быстро смолкла, перекинув звонок на автоответчик. Из динамика послышался голос Наташи.

— Гриш, ты дома? Прости. Или в командировке? Я забыла. Мобильный не берешь. Я в кофейне тут недалеко. У твоего дома. Прости, что так поздно. Но мне надо… очень надо с тобой поговорить. Черт, ребята, простите. Вы, наверное… спите. Но вдруг… Ох… забудь, Гриш. Просто посижу тут, успокоюсь. Оль, извини.

Динамик прогудел длинно и пискляво, обозначая конец сообщения. Гриша с Олей смотрели друг на друга, а потом Птицын стал медленно склоняться к ее губам.

— Прикалываешься? — фыркнула Ольга, отворачиваясь.

— Ничего подобного. Я абсолютно серьезен, — парировал он, целуя в шею, раз уж забрали губы.

— Прекращай, Гришк, — Князева аккуратно, но уверенно стала спихивать его с себя. — Ты ее голос слышал?

— А ты мой член трогала?

Ольга захихикала.

— Полагаю, там всё то же самое, что и вчера.

— Угу, а вот завтра точно может посинеть и отвалиться. Иди ко мне.

Птицын попытался поймать ее, но Оля юркнула в сторону, уклоняясь.

— Ну, Хеееель, — заныл он, как маленький.

— Перестань, малыш, — отругала его Ольга. — Наташа не стала бы беспокоить ночью. Она пять раз извинилась. Что-то серьезное случилось. Я уверена.