— Московские номера, — отметил Кен еще издали.
— Стейна, — только и выдохнул Эрик с легким волнением в голосе.
От Кена, разумеется, не ускользнуло изменение в интонациях, но он почел за лучшее промолчать. Да и сам парень сразу же весь напрягся и приосанился. Конечно, он слышал о Стейне. Наталья Латышева, популярная столичная исполнительница фолка, а по совместительству Предводитель Московских Волков на Севере. Ему нравились ее песни. Да и сама Стейна была очень даже ничего. Если бы она не была московской, Кен, пожалуй, даже назвал бы ее горячей дамочкой.
Старшая лихо крутанула руль, паркуясь буквально в метре от первоприбывших Савицких. Она грациозно вылезла из высокой машины, откинула длинные светлые волосы назад, застегнула короткую кожаную куртку, поправила длинную юбку.
Кен, в отличие от Эрика, делал вид, что его сильнее интересует палатка в багажнике и коврики. А дядя вдруг поменялся в лице. Он бросил на землю спальники и двинулся к Старшей.
— Эрлаз, — склонила она голову в приветствии и улыбнулась.
— Стей.
Савицкий сократил расстояние между ними, провел рукой по плечу Стейны, коснулся ее щеки губами. Она чуть прикрыла глаза, словно ловила миг неземного блаженства. Даже выглядывая из-за машины, Кен заметил, что в этом невинном поцелуе была тонна нежности и пять тонн недосказанности. А еще… отчаяние?
— Как жизнь? Все хорошо? — заговорила Стейна, первая отстраняясь.
— Лучше всех, Старшая.
Секундная пауза, которую прервал Кен грязным ругательством, уронив на ногу ящик с инструментами.
— Ты все-таки решился привести к нам малыша Артура? — встрепенулась Стейна, словно проснувшись.
Эрик опустил глаза и засмеялся.
— Малыш выше тебя на голову, Стей, — не дал он в обиду племянника. — Хей, Арт… Кеннет, брось пока шмотки, иди знакомься.
Кен сдвинул брови. Ему заранее не нравилась Стейна. Москва же. Но он обещал Эрику быть достойным воином и вести себя соответственно, поэтому послушался и вышел к Старшим.
— Артур Кеннет Савицкий, — представил его полным именем Эрик.
— Кеннет, значит, — лукаво улыбнулась певица, протянула руку.
— Рад встрече, Наталья Стейна Латышева, Старшая, Предводитель Волков, солистка Стейна и Компания, обворожительная леди, — и Кен почтительно склонился к ее руке, поцеловал чуть приоткрытыми губами.
— Как мило, мальчик мой.
Стейна улыбалась, Эрик хмурился, чуя подвох.
— Не привыкай, Старшая, — не разочаровал дядю Кен. — Моя милость к тебе и твоему клану началась и кончается здесь и сейчас.
— Питерский говнюк, — фыркнула Стей, выдергивая руку.
Она обсмотрела Кена с головы до ног и резюмировала, обращаясь к Эрику:
— Лицом не похож ни на тебя, ни на Генри. Но стать, гордыня и наглость явно от Савицких. От него несет Питером.
— Артур на мать похож…
— Я сам на себя похож, — перебил Эрика Кеннет, чувствуя, как раздражение закипает в нем все сильнее. — И, к слову, от вас, леди, за версту несет лицемерием, пороком и грязью. Но это неудивительно. Вы же прямиком из Москвы.
Кен ждал, что она взбесится, но Стейна лишь звонко рассмеялась.
— Надеюсь, твой меч так же остер, как и язык, мальчик мой…
— Не мальчик уже давно. И уж точно не твой, Старшая, — продолжал гнуть свое Кен. — Лучше надейся не на мой меч, а на удачу. Она понадобится твоим щенкам.
— Чуть больше уважения, Кеннет. Она Старшая, — наконец одернул парня Эрик. Но как-то не очень грозно.
Кен сразу понял, что дядя строит его приличия ради. В конце концов, он не сказал ничего особенного.
На поляну выехали сразу три внедорожника, и напряжение развеялось.
— Удачи на спаррингах, Артур Кеннет Савицкий, — бросила Стейна и направилась к машине, из которой вылезал Московский Старший.
Кен ничего не ответил, лишь проводил глазами Старшую. «Невероятно красивая высокомерная дрянь», — подумал он про себя.
— Аккуратнее с ней, Кен, — тут же предупредил Эрик. — У Натальи все ходы записаны, и ты уже ей не нравишься.
— Хах, это нормально, — развеселился Кеннет. — Она же московская. Странно было бы, если б она воспылала ко мне любовью.
Эрик глубоко вздохнул, а Кен не удержался и спросил:
— Вы трахались, да?
— Что? — возмутился Эрик слишком наиграно. — Какого дьявола, Артур?
— Брось, дядька. От ваших поцелуйчиков в щечки за версту несет сексом.
— Мало тебя пороли в детстве.
— Да ладно, Эрик. Бывает. Она — крутая телка, хоть и Москва. Я б тоже не отказался.
— Господи, Кен, ты вроде натрахался перед поездкой, а мысли все равно об одном.
— Мне семнадцать.
— Я помню. И ты запомни: если обосрешься на первом спарринге…
— Не обосрусь, будь спокоен, — пообещал Кен.
Они отправились встречать прибывших Старших. Кеннет украдкой поглядывал на Стейну, которая тоже помогала своим.
Он знал, что будет лучше всех. Он — Савицкий. Победа у него в крови. И гордячка Стейна может говорить что угодно. Его меч будет красноречивее ее насмешек.
Кеннет выиграл все спарринги. Стейна лично поздравила его, признав, что дядя тренировал ученика на славу.
***-
Красным светом что-то бьёт в глаза,
Небо ядом пролилось,
Под рассветом крови полоса…
Слава Богу, просто не сбылось.
Наташа смотрела в его глаза, и ее сердце наполнялось тем же страхом, что сочился из Артура. Он отравлял воздух в маленькой темной хижине. Дышать стало практически невозможно, и Старшую замутило от жуткого чувства беспомощности.
— Стей, — позвал ее Кеннет Северным именем, едва заметно качая головой, и попросил: — Не надо.
Стейна перевела взгляд на кинжал и увидела, что ее руки трясутся, а пальцы стали белыми от того, как крепко она сжимала рукоять. С трудом схватив ртом воздух, она моргнула, зажмурилась. Моторика взяла верх над безумием, и через секунду Стейна осознала, что удирает со всех ног прочь. Сквозь густой лес, сквозь морок, сквозь тугой туман и липкий воздух.
Ветви деревьев били ее по лицу, но Стейна не чувствовала боли. Она сосредоточилась на беге, чтобы игнорировать жажду крови, мести, возмездия, обладания. Стей слышала, как Кен догоняет ее, зовет, кричит. И теперь она молилась изо всех сил, чтобы он оставил ее в покое, потому что кинжал просил его крови.
Мольбы были тщетны. Кен почти настиг, а ноги подвели. Стейна запнулась и упала. Она перевернулась, попятилась назад, пока не уперлась спиной в ствол дерева, по которому чудом умудрилась подняться.
— Стей, родная, успокойся, — проговорил Кен, наконец догнав ее.
— Не подходи ко мне, — зарычала она, выбросив вперед руку, в которой сжимала кинжал.
Кеннет стоял перед ней в одних джинсах, тоже весь поцарапанный, тяжело дышал. Он сделал шаг вперед, не думая повиноваться.
— Не подходи, — уже закричала Наташа, разрезая лезвием воздух в полуметре от него.
— Или что? — тихо спросил Артур. — Убьешь меня?
Он сделал еще один шаг вперед, и клинок почти коснулся его.
— Да, — почти простонала Старшая.
Кен поймал ее запястье, подался вперед, и острый кончик стали царапнул кожу его шеи.
— Тогда сделай это, — он нажал на ее руку, чувствуя, как холодная сталь входит чуть глубже и теплая кровь потекла тоненькой струйкой. — Убей меня, Наташ. Давай. Если ты так этого хочешь…
— Пожалуйста, — заскулила Стейна.
Она пыталась вырвать руку, но не могла. Артур словно парализовал все ее мышцы, мысли, желания.
— Пожалуйста, любимая, — зашептал Кен так ласково. — Я в твоей власти. Я весь твой. Я люблю тебя, Наталья Стейна Латышева.
Громкие рыдания разрезали холодный воздух, и Наташа с ужасом поняла, что эти звуки вылетают из ее горла. Глаза неотрывно следили, как алая кровь стекает по его шее, по груди. И ее собственное горло кололо от жуткой боли. От его боли. Которая превращалась в ее боль. И совершенно внезапно Наташа поняла, что нет смысла им делить на двоих кровь, боль, любовь. Собравшись с духом и силами, она выдернула руку из его хватки, чтобы приложить кинжал к своему горлу, чтобы тоже почувствовать тепло крови, чтобы забрать себе все. Всю боль. Всю кровь. Всю любовь. Она не хотела делиться. Не могла. Ей было мало Кеннета. Мало Артура. Стейна хотела его всего себе, не оставив ни капли Анне. Не оставив ни капли даже самому Артуру Кеннету Савицкому.