– Войсковой номер ноль два пятьдесят пять шестьдесят семь триста сорок два, капрал Джеймс Лэндон Варди, приписанный к военной базе номер триста сорок пять. Я правильно назвал ваше имя и войсковую часть?
– Да, сэр, – ответил я.
– Войсковой номер сорок три девяносто восемь семьдесят два сорок один, канонир Херберт Кук, приписанный к военной базе триста сорок пять. Я правильно назвал ваше имя и войсковую часть?
– Да, сэр, – кивнул Берт.
Юрист-консультант пристально посмотрел на нас.
– Вы обвиняетесь в том, что совместно подняли бунт в королевских вооружённых силах, раздел семь, подраздел три армейского кодекса. Пятого марта тысяча девятьсот сорок пятого года на борту судна «Трикала» вы отказались выполнять приказ вышестоящего начальника и угрожали ему оружием. – Его взгляд остановился на мне. – Капрал Варди, признаёте вы себя виновным или нет?
– Нет, – ответил я. Юрист-консультант повернулся к Берту.
– Канонир Кук?
– Нет, – последовал ответ.
Первым выступил прокурор. Я не помню в точности всю его речь, но первые слова навеки остались у меня в памяти.
– Обращаю внимание высокого суда, что обвинение в мятеже, предъявленное стоящим перед вами военнослужащим, считается одним из наиболее серьёзных, предусмотренных армейским кодексом, максимальное наказание за которое – смертная казнь… Когда начался допрос свидетелей, первым прокурор вызвал Рэнкина. Ровным бесцветным голосом тот рассказал о случившемся на «Трикале». Сердце у меня упало. Сухие факты говорили сами за себя. Что я мог добавить? Суду оставалось лишь назначить нам срок заключения. Я вновь взглянул на Дженнингса. Наш защитник удобно развалился в кресле. Перед ним лежал безупречно чистый лист бумаги. Его глаза не отрывались от бледного, чуть припухшего лица Рэнкина.
Последовавшие вопросы прокурора лишь усилили впечатление, произведённое показаниями мичмана. Председатель что-то писал в блокноте. Особенно прокурор упирал на то, что Рэнкин дал нам возможность выполнить приказ.
– Мистер Рэнкин, я хочу, чтобы у суда не осталось никаких сомнений в этом вопросе. Вы сказали, что трижды приказывали капралу сесть в шлюпку?
– Совершенно верно, – твёрдо ответил Рэнкин.
– И во второй раз вы ясно дали понять всем трём солдатам, что это приказ?
– Да, сэр, – Рэнкин повернулся к председателю трибунала. – Но капрал настаивал на том, что возьмёт плот. Кук поддержал его.
– Все трое понимали, что вы отдаёте боевой приказ?
– Да, сэр. Поэтому Силлз согласился сесть в шлюпку. И посоветовал капралу и канониру отправиться за ним, чтобы не навлекать на себя неприятности. Я сказал капралу, что даю ему последний шанс. Но он повторил, что возьмёт плот. Кук остался с ним. Я поднялся на мостик и доложил обо всём капитану.
– И именно в то время, когда вы находились на мостике, капрал убедил мисс Соррел не садиться в шлюпку?
– Да, сэр.
– Шлюпка отплыла, и, находясь на мостике, вы увидели, что два солдата обрезают канаты, крепящие спасательный плот. А капитан Хэлси приказал вам остановить их?
– Да, сэр. Он отдал такой приказ мне и мистеру Хендрику, первому помощнику.
– Зачем им понадобилось спускать плот на воду?
– Капрал сказал, что он возьмёт плот, – ответил Рэнкин. – Я полагаю, они спускали плот на воду, чтобы на нём отплыть от тонущей «Трикалы».
– И что сделал капрал?
– Он велел мне и мистеру Хендрику остановиться. Снял винтовку с плеча и взял её наизготовку.
Прокурор подался вперёд.
– Я жду от вас точного ответа, мистер Рэнкин. Винтовка могла выстрелить?
– Да, – ответил Рэнкин. – Я видел, как капрал снял её с предохранителя.
По залу прокатился лёгкий гул. Председатель трибунала поднял голову и что-то записал. Рэнкин улыбнулся. Он напоминал мне толстого белого кота, только что нашедшего горшочек со сливками. Мерзавец наслаждался собой. Прокурор довольно кивнул.
– Благодарю вас, – сказал он. – У меня всё. Юрист-консультант взглянул на нашего защитника.
– Капитан Дженнингс, у вас есть вопросы к свидетелю? Дженнингс поднялся на ноги. Я знал, что сейчас последует. Наш план заключался в том, чтобы доказать, что Рэнкин не заслуживает доверия. Но после выступления мичмана я подумал, что Дженнингс взялся за непосильное дело.
– Да, я хотел бы снять некоторые неясности, – ответил он и по знаку председателя трибунала повернулся к свидетелю. – Мистер Рэнкин, вы командовали охраной?
– Совершенно верно, сэр.
– Вы сами охраняли груз?
– Нет, сэр. Мичманы королевского флота обычно не несут караульной службы.
– Понятно, – кивнул Дженнингс. – Но вы, естественно, спали в помещении, где находился охраняемый вами груз, и проводили там большую часть времени?
– Нет, сэр, – Рэнкин нервно поправил галстук. – Капитан выделил мне каюту. Я питался вместе с офицерами «Трикалы».
– О? – в голосе Дженнингса послышалось неподдельное удивление. – Вы командовали охраной, то есть вам вменялось в обязанность охранять груз, если исходить из ваших показаний, даже спецгруз. Или это не так?
– Там был капрал, – ответил Рэнкин. – Я дал ему письменные указания. И я регулярно контролировал охрану.
– Насколько регулярно? – ненавязчиво спросил Дженнингс.
– Ну, в разное время дня, сэр, чтобы они не распускались.
– Сколько раз в день? – резко спросил Дженнингс.
– Ну, сэр… точно я не помню, – промямлил Рэнкин.
– Скажите хотя бы приблизительно, – напирал Дженнингс. – Десять или двенадцать раз в день? Или ещё чаще?
– Я не помню.
– Будет ли справедливо утверждение, что с отплытия «Трикалы» до того момента, как она затонула, вы проверяли охрану спец-груза не более четырёх раз? Рэнкин увидел пропасть, разверзшуюся у его ног.
– Не могу сказать, сэр.
– Не можете? Скорее не хотите, чтобы об этом узнали и другие. У меня складывается впечатление, что вы, мягко говоря, безответственно отнеслись к своим обязанностям. – Дженнингс взглянул на председателя трибунала. – Позднее я представлю свидетеля, который покажет, что мистер Рэнкин большую часть времени играл в карты и пьянствовал. – Он снял очки и неторопливо протёр стёкла. Затем надел их вновь и посмотрел на свидетеля. – Мистер Рэнкин, вы знали, что охраняли? Как я понимаю, вас предупредили, что груз специального назначения. Вы знали, что в ящиках?
– Нет, сэр, – ответил Рзнкин. – Во всяком случае, не с самого начала. Правда, потом я застал канонира Кука, который в присутствии капрала вскрыл один из ящиков.
– И тогда вы узнали, что в них серебро?
– Да, сэр.
– Какие дополнительные меры предосторожности вы приняли, узнав, что охраняете значительные ценности?
Рэнкин облизал губы.
– Я… я сказал капралу, чтобы он повысил бдительность.
– Он? – изумился Дженнингс. – Но ведь охрана спецгруза поручалась вам. – Он вновь взглянул на председателя трибунала. – Позднее я намерен показать суду, что мичман Рэнкин, узнав о содержимом ящиков, преспокойно спустился в каюту старшего механика и напился за картами.
Прокурор не выдержал.
– Сэр, – обратился он к председателю, – я протестую. Мистер Рэнкин даёт свидетельские показания.
Председатель трибунала, поглаживая левую щеку, взглянул на юриста-консультанта. Тот кивнул.
– Протест правомерен.
– Я пытаюсь показать суду, на каком фоне происходили события, – вмешался Дженнингс. – Показать, что обвиняемые не доверяли своему командиру и, таким образом, считали себя вправе на совершённые ими действия.