– Нет, пойдем сейчас, – ответил я. – А для верности попросим помощи у полицейского сержанта.
– Слушай, ты это брось! – всполошился Берт. – Не стану я с легавыми разговоры разговаривать.
– А тебе и не придётся, – ответил я. – Просто стой сзади, а говорить буду я.
Я пересёк гаревую дорожку. Берт неохотно двинулся следом.
– Прощу прощения, сержант, – произнёс я. Сержант обернулся. Это был здоровый бугай с колючими глубоко посаженными глазами, красной физиономией и коротко подстриженными усиками. – Не могли бы вы нам помочь? Мы с приятелем попали в передрягу. Ждали автобус на шоссе, потом видим – пламя, ну и прибежали на подмогу. Теперь вот перемазались, да и автобус ушёл. Может, нас подвезут на пожарной машине? Ведь это автомобиль из Тотнеса, не правда ли?
– Совершенно верно, сэр. Его острые глазки пытливо оглядели нас.
– Я знаю, это против правил, и всё такое, – торопливо продолжал я, стараясь не выдать голосом своё волнение, – но, может быть, учитывая обстоятельства… Мы остановились в Тотнесе и не знаем, как ещё нам туда добраться, понимаете? Вот я и подумал, что если бы вы замолвили словечко брандмейстеру… Сержант кивнул.
– Сделаем, сэр. Я бы и сам вас подвёз, да только мы едем на болота: двое заключённых дали дёру… Подождите, я поговорю с мистером Мейсоном.
Он вернулся к брандмейстеру. Вспыхнули фары пожарной машины. Берт нервно закашлялся и принялся пятиться от света. Я почувствовал слабость в коленях и выругал себя за браваду. Хотелось бежать.
В этот миг полицейский кивнул и с решительным видом двинулся в нашу сторону. Я съёжился, будто почувствовал прикосновение его крепкой руки к своему плечу.
– Порядок, сэр, – сказал он дружелюбным тоном, свойственным девонширцам. – Прыгайте в фургон, да поторопитесь, они уже отъезжают.
– Право же, сержант, спасибо вам! – с усилием выговорил я и добавил, когда мы пошли к машине: – Доброй ночи.
– Доброй ночи, – ответил он и снова заговорил с констеблем.
– А нервы у тебя – что надо, – шептал Берт. Нотка восхищения в его голосе подействовала на мои ослабшие ноги, как тоник.
– Ещё чуть-чуть, и я бы добился большего, – шёпотом ответил я. – Если бы полицейские ехали не на болота, а с болот, мы сейчас катили бы в Тотнес в патрульной машине.
Один из пожарных помог нам взобраться на платформу возле спасательной лестницы, мотор взревел, звякнул колокольчик, и мы тронулись в ночь, полную сладких ароматов, прочь от истощавших едкий дым головешек.
В начале второго пожарники высадили нас возле гостиницы в Тотнесе. Мы постояли на мостовой, пока стоп-сигналы машины не исчезли из виду, потом прошли по аллее на соседнюю улицу, где остановились на крыльце какой-то лавки и принялись совещаться, как быть дальше. О гостинице не могло быть и речи: поздний приход и вид нашего платья можно бьйо объяснить пожаром, но портье почти наверняка потребует удостоверения личности. Да и постояльцев в гостиницах, должно быть, полно. Болтаться в городе или на вокзале равноценно самоубийству.
– Помнишь придорожное кафе на въезде в город? – спросил Берт. – Там была заправка и стояла пара грузовиков. Может, подвезут. Или хотя бы перекусим. Мне это совсем не помешает. Кафе стояло примерно в миле от городской черты. На тёмных улицах нам не встретилось ни души, а когда мимо проезжали машины, мы прятались.
На площадке для отдыха стояли три грузовика. Мы купили бутербродов и рассказали сказку о том, как помогали тушить пламя и ехали на пожарной машине.
– Жаль, опоздали на поезд, – добавил Берт.
– А вам куда? – спросил буфетчик.
– В Лондон.
– Поболтайтесь тут поблизости, – сказал он. – Сейчас подъедет один парень из Лондона, я всё устрою.
Услышав это, коротышка в углу многозначительно покашлял и произнёс сиплым голосом; – Я тоже в Лондон. Могу подбросить, если желаете. Только у меня рыба в кузове.
Нам так не терпелось пуститься в путь, что мы не стали задаваться мыслью, каково это – проехать двести миль, лёжа на груде макрели. Я никогда не пожалею о том, что мы поехали на этой машине, но и оказаться в ней снова тоже не хотел бы: лежать было жёстко, вонь намертво въедалась в нашу одежду. Но до Лондона мы добрались. В самом начале девятого мы вылезли из машины у Чаринг-Кросского вокзала, и я купил утреннюю газету. Она была полна сообщений о бунте «птенчиков Борстала» в Дартмурской тюрьме и о побеге двух заключённых. Мы уставились на газетную полосу, на которой были напечатаны наши имена и описания. Фотографий, по счастью, не оказалось. Мы почистились, купили несколько необходимых мелочей, перекусили бутербродами и сели в первый же поезд на Ньюкасл. Мне пришлось приложить немало сил, чтобы отговорить Берта от поездки в Айлингтон и встречи с женой. Он понимал, что я прав, но всё равно очень горевал.
Я садился в поезд без какого-либо плана действий. Спать хотелось так, что чувствовал себя, словно оглушённый. Поездку помню смутно. Когда мы сошли в Ньюкасле, я по-прежнему не имел ни малейшего понятия о том, как буду вытягивать из Рэнкина нужные мне сведения. Лил дождь, смеркалось, и мокрые мостовые отражали огни витрин и уличных фонарей. Я чувствовал, что тело у меня грязное. Я совсем пал духом и осоловел спросонья, но усталость прошла. Умывшись на вокзале, мы двинулись в ближайшую закусочную.
Поев, мы направились в доки, чтобы разузнать о буксирчике. Найти его не составило труда: похоже, об экспедиции Хэлси и его намерении поднять слитки с «Трикалы» было известно всему свету. Буксир стоял у причала напротив одной из верфей Тайнсайда. Его короткая и толстая труба выглядела ещё короче рядом с портовыми кранами и закопчёнными пакгаузами. Верфь была погружена во мрак и выглядела покинутой. Волны вяло плескались вокруг деревянных свай. Возле одного из пакгаузов, словно детские кубики, были свалены погрузочные клети. Во влажном неподвижном воздухе стоял запах воды, гниющих водорослей и нефти – обычные для порта ароматы.
Нам удалось подобраться к «Темпесту» довольно близко, не опасаясь при этом быть замеченными. С судна на причал были перекинуты короткие сходни, над которыми покачивалась на проводе голая лампочка. Где-то на баке ревело радио.
– Давай спорить, что Рэнкин сейчас шатается по пивнушкам, – шепнул Берт. Я не ответил, потому что в этот миг на палубе появился Хендрик. Вновь увидев его высокую, широкоплечую, сильную фигуру, я испытал странное ощущение. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, когда я смотрел на него в зале суда, где он, нервничая, давал показания против нас. За ним по пятам шёл Ивэнс. Похоже, маленький валлиец и Хендрик вели какой-то спор. Возле сходней Хендрик внезапно обернулся, свет голой лампочки упал на его щеку, и я увидел шрам.
– Так велел капитан, – прошипел Хендрик. – Кто-то должен остаться на борту и следить, чтобы парень не удрал на берег. Вчера вечером я, позавчера – капитан. Сегодня твоя очередь. Пусть хоть обопьётся, только на борту.
– Говорят же тебе, свидание у меня! – воскликнул коротышкаваллиец. – А вчера ты не мог сказать, что моя очередь развлекаться на борту?
– Не мог. Я думал, что останется Юкс, – прорычал Хендрик.-А капитан отправил Юкса в Ярроу, так что придётся тебе сегодня обойтись без своей милашки.
С этими словами он спустился по сходням и зашагал вдоль причала. Ивэнс постоял, бормоча проклятия в адрес офицера, потом быстро зыркнул по сторонам своими крошечными глазками и исчез внизу.
– Значит, Хэлси, Хендрика и Юкса на буксире нет, – шепнул мне Берт. – Как ты думаешь, это они о Рэнкине говорили?
– Думаю, о нём, – ответил я. – Хендрик сказал: «Пусть хоть обопьётся, только на борту». Похоже, Рэнкин всерьёз приналёг на бутылку, и они боятся отпускать его на берег.
– Он всегда был страшным пьяницей, – злорадно пробормотал Берт.
Внезапно на палубе появился Ивэнс. Он был в шляпе, воротничке и при галстуке. Перебежав по сходням на берег, Ивэнс двинулся к залитому светом городу.
– Ну и повезло, чтоб мне провалиться, – шепнул Берт. – Пошли, чего ты ждёшь? На борту только мистер Рэнкин. Чего я жду, я и сам не знал. Ещё в Дартмуре, когда я начал планировать побег, мне казалось, что Рэнкина мы встретим на берегу. Поднявшись на борт «Темпеста», мы рисковали угодить в западню.