– Так бывает, когда попадаешь в самую серёдку шторма, – сказал я Берту. Мне всё это совершенно не нравилось. – Наступает затишье, даже небо иногда становится голубым, а потом ветер начинает дуть с другой стороны.
– Поляк говорит, что, пока он тут сидел, восточный ветер был лишь однажды.
– Одного раза нам хватит за глаза, – ответил я. Мы спустились в каюту. Дженни я ничего говорить не стал. В котором часу началась буря, я не знаю. Я сонно заворочался на своей койке, гадая, что могло меня разбудить. Всё осталось попрежнему, волны продолжали с рёвом биться о рифы. Вдруг я разом проснулся. Каюта ходила ходуном, дрожал даже каркас «Трикалы». Откуда-то снизу, из недр судна, доносился зычный скрежет. Я зажёг лампу. Из-под двери просочилась струйка воды. Судно опять содрогнулось, как от страшного удара, чуть приподнялось и вновь со скрежетом осело на гальку.
Теперь я понял, что произошло. Натянув сапоги и дождевик, я поднялся на палубу. Трап выходил на корму, и ветер с рёвом врывался внутрь судна. Я скорее чувствовал, чем видел или слышал, как волны разбиваются о корму. Чтобы приподнять такое судно, они должны были достигать большой высоты. Я подумал об «Айлин Мор», и сердце у меня упало. Рёв моря и вой ветра, слившись воедино, наводили ужас. Я был бессилен что-либо поделать. Я закрыл дверь сходного трапа и пошёл на камбуз, где сварил себе чаю. Через полчаса ко мне присоединилась Дженни. Пришёл Берт, а перед рассветом появились Мак и Зелински. Мы пили чай и смотрели в огонь. Честно говоря, я и мысли не допускал, что яхта может уцелеть. С рассветом начался высокий прилив, и «Трикала» приподнималась уже на каждой волне. Если сухогруз водоизмещением пять тысяч тонн пляшет как сумасшедший, что тогда говорить о крошечной «Айлин Мор», построенной из дерева и имеющей водоизмещение не более двадцати пяти тонн. В начале седьмого мы выбрались на палубу. Бледный серый рассвет сочился сквозь грозовые тучи. Нашим взорам открылась картина хаоса и разора. Волны вздымались над «Трикалой», потом их гребни изгибались, и гигантские валы с дьявольским рёвом обрушивались на корму, рассыпаясь на пенные каскады, которые катились по палубе и с шипением хлестали нас по ногам, доставая до колен. Мы вскарабкались на мостик, который сотрясался, как бамбуковая хижина во время землетрясения, всякий раз, когда «Трикала» падала на пляж.
Дженни взяла меня за руку.
– Она погибла… Погибла…
Вдруг Берт вскрикнул. Ветер унёс слова, и я ничего не разобрал, но посмотрел в ту сторону, куда указывала его рука, и на мгновение мне почудилось, что я вижу, как какое-то белое пятно пляшет на верхушке катящейся волны. Это была наша яхта. Один длинный перлинь оборвался, но остальные три якоря цепко держали её. Плавучесть у неё была, как у пробки, с каждой новой волной «Айлин Мор» взмывала ввысь, потом перлини натягивались как струны, и гребень волны обрушивался на яхту. Мачты и бушприт бесследно исчезли, смыло и рубку. С палубы сорвало всё, кроме досок настила.
– Джим, – закричала Дженни, – перлини не дают ей подняться на волну!
Мы ставили её на якоря с большой слабиной, но сейчас был самый разгар прилива, и ветер гнал на пляж громадные волны. Надо было потравить перлини ещё на несколько саженей, тогда она могла бы пропускать эти волны под днищем.
– Это невыносимо! – крикнула Дженни. – Надо что-то делать!
– Мы ничего не можем сделать, – ответил я. Дженни разрыдалась. От рифов покатился огромный вал, он был больше, чем все предыдущие. «Айлин Мор» легко взлетела до половины его высоты, перлини натянулись, и гребень, похожий на голодную разинутую пасть, на миг зависнув над судёнышком, обрушился на него сверху. Перлини лопнули, нос зарылся в воду, корма задралась. «Айлин Мор» перевернулась вверх днищем, и её понесло на пляж. Яхта трепыхалась, как живое существо.
Она врезалась кормой в гальку в каких-то двадцати ярдах от «Трикалы», нос взметнулся к небу, и в следующий миг «Айлин Мор» рассыпалась на те доски и балки, из которых была построена, превратившись из судна в груду плавника. Я отвёл Дженни вниз. Зачем смотреть, как море разбивает о пляж останки яхты? Достаточно того, что мы видели её борьбу и её гибель.
Дженни рыдала. Мы молчали. Теперь, когда «Айлин Мор» больше не существовало, мы превратились в пленников Скалы Мэддона.
IX.В ПЛЕНУ У ОСТРОВА
Тем же утром после завтрака Зелински отвёл Мака в сторону, взял его под руку и, прошептав что-то на ухо, решительно потащил с камбуза. Мак обернулся ко мне.
– Похоже, парень хочет, чтобы я взглянул на машину, – сказал он. – Я буду внизу.
Всё утро Дженни, Зелински и я вели учёт припасам. Берт следил за погодой. С отливом «Трикала» перестала тереться о пляж, но даже сейчас волны бурлили под кормой. К полудню учёт был закончен, и мы с Дженни, сидя в кают-компании, принялись прикидывать, надолго ли хватит судовых припасов. Зелински исчез за дверью камбуза. Около часа Берт сообщил, что ветер стихает. Я показал ему листок.
– Берт, мы только что подбили бабки. Похоже, актив у нас неважнецкий.
– Всё не так уж и плохо, дружище, – ответил он. – До острова мы добрались, «Трикалу» отыскали, серебро в целости и сохранности. Нашли этого парня Зелински, теперь у нас и свидетель есть. Для начала совсем даже недурственно.
– Да, только как нам теперь отсюда выбраться? Мы с Дженни подсчитали, что при разумном питании харчей хватит на три месяца с маленьким хвостиком.
– Ну и хорошо. Не придётся таскать яйца у чаек.
– Ты что, не понимаешь? Зелински просидел тут больше года, и за это время к острову не приблизилось ни одно судно.
– Три месяца – срок не малый. Впятером мы успеем сделать кучу дел. Сможем, к примеру, наладить радио. Построить бот… Он улыбался. До него ещё не дошло, в какую передрягу мы угодили.
– Во-первых, – сказал я ему, – никто из нас ни чёрта не смыслит в радио, а что касается бота, то всё дерево на палубе «Трикалы» прогнило и пришло в негодность. В каютах есть шпунтовые доски, но из них не сколотишь бот для здешних вод. О резиновой лодке и вовсе можешь забыть.
– А что говорит поляк? Он сидел тут больше года. Должен же он был что-то придумать.
– Зелински не моряк, – ответил я. – В довершение всего нам по-прежнему угрожает опасность со стороны Хэлси.
– Хэлси! – Берт щёлкнул пальцами. – Вот тебе и решение. Он и будет нашим обратным билетом. Пока тут лежит серебро, он не откажется от попыток вывезти его. Он приплывёт, и тогда… У нас есть оружие?
– Восемь винтовок и ящик с патронами, – ответил я. – Четыре сабли и два пистолета системы Бери.
– Как ты думаешь, мы смогли бы захватить буксир? Я пожал плечами.
– Дай Бог, чтобы они нас не захватили. Не забывай, что у них будет динамит. В темноте они взорвут «Трикалу», и все дела. Они так и так хотят поднять её на воздух, чтобы не оставлять улик.
– Да, это верно, – согласился Берт. – Братец Хэлси, должно быть, утопит почти всю свою команду, кроме старой банды. Рэнкина, наверное, тоже в расход… Эй, что это? Палуба у нас под ногами дрожала.
– Неужели Мак запустил машину? – возбуждённо спросила Дженни.
Вошёл Зелински с подносом, заставленным блюдами.
– Кушать подано, – объявил он. – Сегодня у нас равиоли. Тут столько муки, что волей-неволей будешь есть, как итальянец, а? В этот миг вспыхнула лампочка. Мы заморгали и лишились дара речи от удивления. Один Зелински, казалось, воспринял это как должное.
– Это Мак, – сообщил он. – Мак очень умный с машиной. Он наладит её, и мы поедем в Англию. Я ещё не бывал. Но моя мама была англичанка и говорила, что там хорошее место.