Словно громом пораженный, Саймон не сводил глаз с несчастного лица Бинабика, монотонно переводившего слова бывшей невесты. Он собирался жениться! Все то время, что они с маленьким троллем, сражаясь, пробирались к Наглимунду, а потом шли по Белой Пустоши, Бинабика ждали дома, чтобы он исполнил свою брачную клятву. Он был помолвлен с дочерью Охотницы и Пастыря! Но ни разу даже не намекнул на это!
Саймон присмотрелся к девушке, выдвинувшей обвинение против его друга. Сисквинанамук, хотя и казалась такой же маленькой, по представлениям Саймона, как остальные ее соплеменники, на самом деле была немного выше Бинабика. Ее блестящие волосы, заплетенные в две косы, соединялись под подбородком в одну толстую косу, украшенную голубой лентой. У нее почти не было украшений, особенно в сравнении с ее поразительной матерью, Охотницей. Лоб Сисквинанамук украшал лишь один синий камень, который держался на тонком кожаном ремешке черного цвета.
Смуглые щеки Сисквинанамук раскраснелись, и, хотя ее взгляд затуманивал гнев или страх, Саймон почувствовал, что она обладает сильной волей, видел, как с вызовом сжата ее челюсть, а в глазах застыло суровое выражение – не такое холодное и безжалостное, точно острый клинок, как у ее матери, но не вызывало сомнений, что она приняла решение. На мгновение Саймон посмотрел на нее, как на женщину из своего народа – обладающую не мягкой и податливой красотой, а привлекательную и умную, чье расположение совсем не просто завоевать.
Неожиданно что-то мимолетное в чертах ее лица подсказало Саймону, что именно она стояла перед входом в пещеру Кантаки прошлой ночью и угрожала ему копьем! И он понял, что она, как и ее мать, является охотницей.
Бедный Бинабик! Завоевать привязанность Сисквинанамук наверняка было нелегко, но, похоже, ему это удалось. Однако ум и решительность, которыми наверняка так восхищался Бинабик, теперь обернулись против него.
– Я совершенно согласен с Сисквинанамук, дочерью Дома Луны, – наконец проговорил Бинабик. – То, что она вообще приняла копье недостойного ученика Поющего, стало для меня потрясением.
Сисквинанамук поджала губы, услышав его слова, словно от отвращения, но Саймону ее презрение не показалось достаточно убедительным.
– Меня переполняет величайший стыд, – продолжал Бинабик. – Девять раз девять ночей мое копье стояло перед дверью Сисквинанамук. Я не пришел, чтобы заключить брак, когда эти ночи подошли к концу. Я не знаю слов, которые могли бы исправить причиненный мной вред или хоть как-то меня оправдать. Мне пришлось сделать выбор, как часто бывает, когда мы проходим по Дороге Становления и превращаемся в мужчин и женщин. Я находился в чужой стране, а мой наставник умер. Я принял решение, и, если бы мне пришлось сделать это еще раз, с сожалением должен сказать, что поступил бы так же.
Тролли в пещере продолжали шуметь от потрясения и возмущения, когда Бинабик заканчивал переводить друзьям свою речь. Потом он снова повернулся к молодой женщине, стоявшей перед ним, и что-то сказал, очень тихо и быстро, назвав ее «Сискви» вместо полного имени. Она резко отвернулась, как будто ей было тяжело на него смотреть. Бинабик не стал переводить свои слова, лишь с печальным видом посмотрел на ее отца и мать.
– И по какому же поводу ты принял решение? – с презрением спросила Нануика. – Какой выбор сделал тебя нарушителем клятвы – тебя, сумевшего подняться значительно выше снегов, к которым ты привык, чье брачное копье выбрала та, что занимает значительно более высокое положение?
– Мой наставник Укекук дал обещание доктору Моргенесу из Хейхолта, очень мудрому человеку Эркинланда. Когда мой наставник умер, я посчитал, что должен его исполнить.
Уамманак наклонился вперед, его борода топорщилась от гнева и удивления.
– Ты посчитал, что обещание, данное тому, кто живет в нижних землях, важнее женитьбы на дочери Дома предков – важнее Призыва лета? Правы те, кто говорил, будто ты заразился безумием на толстых коленях Укекука, Бинабик! Ты отвернулся от своего народа… ради атку?
Бинабик беспомощно потряс головой.
– Все совсем не так просто, Уамманак. Мой наставник предвидел огромную угрозу, не только для Иканука, но и для мира, расположенного ниже гор. Укекук боялся наступления зимы гораздо более страшной, чем все, что нам до сих пор довелось пережить, зимы, из-за которой Ледяной дом замерзнет на долгие и наполненные мраком тысячу лет. Моргенес, старик из Эркинланда, разделял его страхи. Из-за этой опасности данное обещание являлось исключительно важным. И поэтому – поскольку я считаю, что беспокойство моего наставника имеет под собой самые серьезные основания, – я бы снова нарушил мою клятву, не будь у меня другого выбора.