– У них появился повод для сплетен, – рассмеялся Эйстан.
– Бинабик рассказывал мне о своем доме, – проговорил Саймон, – но тогда я не очень его понимал. Вещи никогда не бывают такими, какими ты их представляешь, не так ли?
– Только добрый господь Усирис знает все ответы, – кивнул Эйстан. – А теперь, если ты хочешь увидеть своего маленького друга, нам пора. И будь осторожен, не приближайся к краю карниза.
Они медленно двинулись по петлявшей тропе, которая то сужалась, то расширялась вместе с карнизом, идущим вдоль склона горы. Солнце уже стояло высоко над головой, но его скрывало множество темных, точно сажа, туч, а пронизывающий ветер упрямо дул им в лицо. Вершину горы над ними и высокие пики в долине покрывала белая шапка льда, но в средней части склона снег лежал лишь на отдельных участках. Кое-где снежные наносы засыпали тропу, в других местах она проходила мимо входов в пещеры, но сухой камень и открытая земля встречались довольно часто. Саймон не знал, является ли такое количество снега нормальным для первых дней месяца тьягар в Икануке, но был сыт по горло ледяным дождем и холодом. Любые хлопья снега, попадавшие ему в глаза, он воспринимал как личное оскорбление; шрам на скуле и щеке напоминал о себе острой болью.
Даже теперь, когда они оказались в населенной части горы, им навстречу попадалось не так уж много троллей. Кое-где окутанные тенями фигурки выглядывали из задымленных входов в пещеры, они встретили еще две группы всадников, проследовавших в том же направлении, – они останавливались, чтобы поглазеть на Саймона и Эйстана, а потом поспешно удалялись, как и первая группа.
Саймон и Эйстан прошли мимо детей, игравших в сугробах. Юные тролли, немногим выше колена Саймона, были одеты в тяжелые меховые куртки и штаны; больше всего они напоминали маленьких круглых ежей. Их глаза широко раскрылись, когда Саймон и Эйстан проходили мимо, визгливая болтовня смолкла, но они не стали убегать и не выказали страха. Саймону это понравилось. Он осторожно улыбнулся, не забывая о шраме на щеке, и помахал детям.
Тропа сделала петлю, они оказались в северной части горы, и голоса обитателей Минтахока разом стихли, и теперь они слышали лишь шум ветра и шорох падавшего снега.
– Мне и самому это не нравится, – признался Эйстан.
– Что там такое? – спросил Саймон, указывая вверх по склону.
На каменном крыльце, высоко над ними, стояло странное сооружение в форме яйца, построенное из тщательно подогнанных друг к другу снежных блоков. В лучах клонившегося к закату солнца от снега исходило слабое розовое сияние. Перед «яйцом» выстроился молчаливый ряд троллей, державших копья в руках, защищенных от холода рукавицами, суровые лица частично скрывали капюшоны.
– Не показывай в их сторону, парень, – сказал Эйстан, положив руку Саймону на плечо. Ему показалось, что несколько стражей стали смотреть вниз? – Это какое-то очень важное место, так сказал твой друг Джирики. Он назвал его «Ледяной дом». Смотри, маленькие люди выглядят взволнованными. Я не знаю почему – и не хочу знать.
– Ледяной дом? – переспросил Саймон. – Там кто-то живет?
Эйстан покачал головой.
– Джирики не говорил.
Саймон задумчиво посмотрел на Эйстана.
– А ты часто разговаривал с Джирики с тех пор, как мы здесь оказались? – спросил он. – Пока я не мог составить тебе компанию?
– Ну да, – ответил Эйстан и немного помолчал. – На самом деле совсем немного. У меня постоянно возникало впечатление… вроде как он думает о каких-то очень серьезных вещах, ты меня понимаешь? Невероятно важных. Джирики довольно приятный – по-своему. Не как человек, конечно, но все же. – Эйстан еще немного помолчал. – А еще он не такой, каким, по моему мнению, должен быть волшебный парень. Говорит просто, этот Джирики. – Эйстан улыбнулся. – И он хорошо к тебе относится, да. Так, будто должен тебе денег. – И он рассмеялся в густую бороду.
Дорога была долгой и утомительной для того, кто испытывал такую слабость, как Саймон: сначала вверх, потом вниз, в одну сторону, затем в другую по склону горы. И хотя Эйстан часто поддерживал Саймона под локоть всякий раз, когда он спотыкался, у него появилось подозрение, что он не сможет идти дальше, после того, как они обошли очередной выступ, подобный камню посреди реки, и оказались напротив входа в великую пещеру Иканука.
Огромное отверстие по меньшей мере в пятьдесят шагов от одного края до другого зияло на склоне Минтахока, точно рот, открывшийся, чтобы вынести суровый приговор. У входа стоял ряд огромных статуй: круглые животы, человеческие фигуры, серые и желтые, как сгнившие зубы, с покатыми плечами, на которых покоилась тяжелая крыша. Гладкие головы украшали бараньи рога, мощные клыки торчали из-под сомкнутых губ. Фигуры были такими древними, что ветер, снег и дожди почти стерли выражения с их лиц. В результате, к удивлению Саймона, возникало ощущение бесформенной новизны – как если бы они начали воссоздавать себя из первоначального камня.