– Почему же? – в азарте воскликнул Зигфрид. – Дайте мне сковать мой меч, и я завтра же пойду!
– Зигфрид, я вижу, как твоя отвага прямо через край бьёт. Но ты же сам видишь, что дракон огромен, он раздавит всех вас одной лапой. Подрасти, выучись, наловчись сражаться – вот тогда и пойдёшь с ним на бой.
Зигфриду это не казалось слишком убедительной причиной откладывать геройские подвиги, но спорить с суровой тётушкой он не решился.
– А среди этих сокровищ есть красивые украшения для девочек? – мечтательно спросила Гутруна. Брунгильда с улыбкой вспомнила, что эти же украшения надеялась когда-нибудь заполучить Фрикка.
– Просто куча, – заверил её Миме. – Мы, нибелунги, всегда были очень умелыми ювелирами, – и он ностальгически вздохнул. – Когда у нас было с чем работать.
Как всегда, маленькая простодушная Гутруна разрядила накалившуюся обстановку. Зигфрид, Гунтер и Хаген, не дожидаясь, когда закончится дождь, весело побежали в сад – драки будто и не бывало. В окно было видно, как они яростно атакуют старый дуб, судя по всему, воображая, что это Фафнер. Вскорости к ним присоединилась и Гутруна.
– Хорошо бы всё и дальше так гладко шло, – высказался нибелунг.
– Хорошо бы, – с сомнением кивнула Брунгильда. – Сейчас-то Хаген успокоился, а потом опять с отцом своим поболтает… и начнётся!
– Уж Альберих-то его убедит, что с нашей помощью он ни кольца, ни шлема не получит! Хотя мы вроде как намекнули, что верить ему нельзя…
– Ах, Миме, ты не понимаешь. В таком возрасте дети чаще всего считают родителей воплощением истины, и все сомнения в этом стараются отметать. После следующей беседы Хагена с Альберихом все наши с ним разговоры будут забыты.
– Я беспокоюсь, как бы Альберих на нас дракона не натравил раньше времени, за то, что мы ему тут ребёнка портим.
– Фафнер не цепной пёс, и твой брат ему не указ. К тому же Хаген-то всё равно живёт здесь, а не с нами, а замок этот каменный – против драконьего нападения устоит.
– В то время как мы в лесу геройски погибнем, – докончил Миме.
– Ладно тебе. Фафнер оценивает добычу по её величине и жирности, а что у нас в хижинке есть? Гном, восьмилетний мальчик, конь, который легко убежит, и довольно худощавая, смею надеяться, женщина. Опасаться нам следует не Фафнера, а только Альбериха.
– Да, всего-то навсего, – съязвил нибелунг. – Просто букашка какая-то.
– Не недооценивай Альбериха. Если он букашка, то ты-то…
– Я ниже его ростом всего на дюйм!
– Но тем не менее.
– Брунгильда!..
– Ладно-ладно, молчу. Зато у вас рост обратно зависим от вредности…
Они бы ещё долго продолжали в том же духе, но тут прибежали Зигфрид и Гунтер – показать, как здорово они умеют фехтовать на палках.
========== Глава 17. Гром с ясного неба ==========
После драки Зигфрида и Хагена всё пошло своим чередом – относительно спокойно, как с облегчением и некоторой суеверной опаской отмечала Брунгильда. Поездку на юг, правда, Гибиху пришлось отменить из-за появления на пути к Сарагосе какой-то воинственно настроенной группы басков. Но зато и Зигфрид не остался обиженным – бывшая валькирия бы не решилась отпустить его одного. Драк больше не случалось, но у Хагена снова стали часты долгие приступы угрюмости. Предчувствия Миме и Брунгильды, скорее всего, не обманулись – с Хагеном явно сумел серьёзно побеседовать Альберих. Полугном опять предпочитал играм и болтовне сидение в одиночестве на черёмухе. О чём он там целыми днями размышлял, никто не имел ни малейшего представления.
Настало очередное лето, и Брунгильда, хотя никогда не считала себя особо сентиментальной, как-то украдкой вздохнула, сидя в гостях у преданных Гибихунгов. Недавно же ещё Зигфрид и Гунтер были малютками, воевавшими в кустах со змеем Ёрмунгандом, а Гутруна учила первые слова! Кусты превратились в просто-таки непроходимую чащу, и Гибих их недавно вырубил, посадив вместо них ряд аккуратных серебристых тополей. На поляне перед замком упражнялись в стрельбе из лука двое шестнадцатилетних юношей, и симпатичная девочка-подросток с восхищением смотрела на них. В ветвях старой черёмухи – её-то срубить не осмелился бы никто! – сидел мрачный молодой человек с глазами злобного старика.
Брунгильда отвернулась в сторону, и её взгляд упал на Миме. Вот уж кто изменился меньше всех! Миме – и она сама. Всё-таки что-то от её неземной природы осталось, что замедлило её старение. Или неведомая волшебная сила, лишившая её звания валькирии, подстроила её новую смертную сущность под природу её долгоживущего супруга?
Отношения у них с Миме тоже оставались приблизительно такими же. Разве что бывали нечастые случаи, когда Брунгильде снились Валгалла, сёстры, а затем памятная ссора с отцом. Тогда бывшая валькирия просыпалась в слезах и не могла успокоиться ещё долго. Видя тётушку заплаканной, смущавшийся Зигфрид пятился за дверь, а Миме, встав на скамейку, крепко обнимал Брунгильду за плечи, и некоторое время они просто так стояли, не произнося ни слова, пока птичье семейство за окном сочувственно щебетало.
Но это с годами повторялось всё реже. Любая, даже самая сильная боль притупляется со временем, и воспоминания мучили Брунгильду уже намного меньше.
К тому же и времени предаваться ностальгии у неё было не так уж и много. Подраставший Зигфрид, с одной стороны, становился более самостоятельным, с другой, требовал гораздо больших хлопот. Брунгильда, в частности, продолжала его учить, рассказывая всё, что знала, о древних героях, дальних странах и чужих языках, с сожалением отмечая, что относиться серьёзнее к учёбе он с годами не собирался.
– Ты же ведь и так считаешь, что я герой! – невинно улыбнулся он, как-то в очередной раз запутавшись в рунах. – Правда? Ты же не сердишься, тётушка?
И убежал в лес, где они с Гунтером собирались искать логово кабана.
Работал в кузнице Зигфрид тоже с ленцой, даже несмотря на стимул в виде маячащего в недалёком будущем меча. Миме это на редкость злило, и не раз он припоминал Брунгильде её давние обещания повлиять на Зигфрида, воспитать его и тому подобное.
– Но моё влияние не распространяется на кузницу, – отвечала на это бывшая валькирия. Действительно, в кузнице хозяйничал исключительно нибелунг, крайне неохотно впуская туда гостей.
– Ещё бы на кузницу оно распространялось! Я хочу, чтобы оно было сконцентрировано на Зигфриде! – говорил Миме.
– Да ты что? Я отвлекусь на мальчика, а ты в это время будешь строить планы по захвату мира?
– А если ты не будешь отвлечена, это, я уверен, будешь делать ты!
– Это с чего вдруг?
– А кто у нас вечно жалуется?
– Ты!
– Я имею в виду, беспричинно жалуется!..
С Альберихом они больше лично дела не имели, как и с Фафнером. Дракон-то с годами совсем притих, то ли разжирел, то ли постарел. Дальше своего любимого озера он в лес не вылезал, а питался всякой мелкой лесной живностью, которую, как правило, ловил, вслепую протянув лапу из пещеры. Каким образом при таком методе охоты он ни разу не сцапал дежурившего у пещеры Альбериха – для Брунгильды оставалось загадкой.
– Надо бы Зигфрида скорее сподвигать на бой с драконом, – заметила бывшая валькирия, продолжая следить за упражнениями юношей в стрельбе. – А то Фафнер, кажется, скоро сам издохнет. Как наш мальчик огорчён будет!
– Я тоже буду огорчён: тем, что Альберих в таком случае умыкнёт кольцо прежде, чем мы что-то сообразим, – согласился Миме. – Вот только Зигфрид с упорством, достойным лучшего применения, не желает учиться кузнечному делу.
– Но ведь что-то же он может!
– Ну, подковать Гране да сковороду починить, и то с горем пополам!
– Так дай ему хоть попробовать меч сковать!
– Я ему уже предлагал попробовать. Он меня послал.
Брунгильда огорчённо покачала головой. Всё-таки сложно растить будущего героя… Герои – люди сложные. Нельзя от них ожидать старательности и послушания, как от обычных людей. И всё же у неё частенько стала возникать предательская мысль, что было бы лучше, родись Зигфрид немного обычнее.