— Но не убил?
— Нет, удар пришелся по коню. А жаль!
— Микулаш! —вскричал с укором старик.
— Это он нас выгнал из дома, это он загубил Марию, это он…
— Молчи! «Мне отмщение, и аз воздам», сказал господь. Подай библию, Микулаш.
Плечистый Микулаш послушно, как ребенок, отодвинул в углу шкафчик, приподнял половицу, достал из тайничка большую, толстую книгу и положил ее на стол.
Старый Скалак зажег новую лучину и попросил сына почитать вслух. В семье издавна был обычай каждый вечер, а когда можно, то и утром, читать что-нибудь из этой книги, но только в полном уединении. Никто не должен был видеть ее, хранимую в строгой тайне, как драгоценный клад. Они унаследовали эту книгу от своего предка, «крестьянского офицера». Его потомки находили в ней совет и утешение, берегли ее, как величайшее сокровище. И так же, как эту книгу, свято хранили они веру своих отцов. Скалаки всегда к «Общине чешских братьев», жили согласно их учению и этим отличались от соседей. Внешне, как это приходилось делать тогда «братьям» и протестантам, они признавали католический обряд.
Микулаш склонился над книгой и уже стал читать, как вдруг раздался стук в двери. Он выпрямился.
— Это не Иржик,— сказал он и вопросительно посмотрел на отца.
— Иди открой, но книгу…
Сын молча поднялся и в мгновение передвинул шкафчик на место.
— Кто там? — сурово спросил Микулаш, выйдя в сени.
— Откройте, пожалуйста,—отозвался слабый голос. Деревянный засов упал, и в лачугу вошла девушка. Старый
Скалак, стоя посредине комнаты, пытливо разглядывал незнакомку. Она промокла насквозь, ее влажные растрепанные волосы прилипли ко лбу. Юбка на ней была в грязи и во многих местах разорвана, ноги поранены. Это была Лидушка. Робко глядя на хозяев, она сказала молящим голосом:
— Я заблудилась в этом большом лесу, разрешите мне побыть у вас до утра.
Лицо Микулаша утратило строгость. Старый Скалак пригласил ее сесть.
— Найдется там что-нибудь поесть? —спросил Микулаш.
— Я оставил Иржику, но он уже не придет. Возьми в печи. Девушка, сидевшая на скамейке с опущенной головой,
услыхав имя «Иржик», вздрогнула.
— Откуда ты? —спросил старый Скалак.
— Иду из деревни Ж.
— Вон откуда! Так! —И мужчины переглянулись.—А как же ты заблудилась?
— Я пошла на Туров за кореньями для бабушки. Вышла в полдень и задержалась в Б-ском лесу.—Тут Лидушка запнулась.—У колодца меня застала буря и темень, я шла, пока не заметила ваш огонек.
— Видела ты в Б-ском лесу панскую охоту? Правда, что хотели убить князя? —спросил Микулаш.
— Нет, не хотели… Он только,—добавила она решительно,— хотел помочь.—И замолчала.
— Кто он? Кому помочь? — быстро спросил Микулаш. Лидушка покраснела. Нехотя, с паузами она в конце концов
рассказала все, что знала. Взор Микулаша загорелся грозным огнем, кулаки его сжались.
— Бедная девочка! —сказал сочувственно старый Скалак.— Микулаш, давай-ка сюда еду.— И он подал Лидушке горшочек молока и кусок хлеба.
Пока она ела, старик снял с вешалки женскую юбку, платок и какое-то белье.
— Бедняжка Мария,—сказал он, вздохнув, и задумался. Потом, указав на одежду, добавил: —Ты, девушка, переоденься, а твое платье до утра высохнет.—И вместе с сыном он вышел из комнаты.
Переодеваясь, Лидушка слышала их тихий разговор. Осмотревшись, она заметила, что на голых небеленых стенах не было ни одной картинки.
Когда она оделась, старик и Микулаш вошли опять.
— Ты устала, иди спать и ничего не бойся, бог всюду. Развесь как следует платье. Так, теперь иди за мной.—И, взяв лучину, старик пошел впереди.
Лидушка пожелала Микулашу доброй ночи; но тот сидел у стола, подперев голову сильной ладонью, и ничего ей не ответил. В сенях старый Скалак показал на лестницу и сказал:
— Полезай на чердак, там есть сено, заберись в него, другого места у нас нет.
— Бог вас наградит. Доброй ночи! —Девушка оглядела себя. Одежда на ней висела, как на вешалке, юбка была слишком длинна. В другое время она рассмеялась бы над своим видом.
Ласковый старик ушел, и девушку окутала тьма. Дальше она пробиралась ощупью, пока не почувствовала под ногами сено. Тогда Лидушка опустилась на мягкое, душистое ложе. Ей захотелось помолиться. Она начала читать «Отче наш»… Губы ее шевелились, но в голове были совсем другие мысли! Сколько впечатлений за сегодняшний день!.. Пошла за кореньями, которые были только у одной старушки, живущей под Туровом. Самой ей тоже хотелось видеть эту гору, о которой она столько слыхала. Происшествие в лесу, охота, князь, Ир-жик — все это пронеслось у нее в голове. Затем вспомнилась страшная дорога в лесу. От колодца Лидушка свернула влево, вскоре ее настигла буря. Ей пришлось прятаться под деревьями. Но когда и здесь ее доставал дождь, приходилось искать иное убежище. Обратно идти она не могла, было необходимо во что бы то ни стало добраться до деревни. И девушка заходила все дальше и дальше в лес. Она прикрылась платком, натянула на голову верхнюю юбку. Весь лес кругом стонал и качался. Молнии озаряли стволы деревьев, между деревьев неслись целые потоки, ноги скользили по мокрой земле. Лидушка часто натыкалась на колючий кустарник. В отчаянии она остановилась, сопротивляясь ветру, и стала кричать изо всех сил, но голос ее замирал в темноте. Вскоре Лидушка поняла, что кричать бесполезно. Тогда она пошла дальше, продолжая натыкаться на стволы деревьев, пока, после долгого и мучительного пути, не увидела огонек одинокой затерявшейся лачуги. Снизу доносился шум воды, и Лидушка, идя на свет, осторожно пробиралась сквозь кустарник. Остановившись у маленького окошка, она увидела только приветливое лицо старика. Микулаша, сидевшего спиной к окну, она не могла разглядеть. Когда Лидушка услышала имя Иржик, она догадалась, что ее спаситель был из семьи Скалаков. Имя Марии ей тоже было знакомо по рассказам «дядюшки».
Да, она у Скалаков, на ней платье Марии, но где же несчастная? Может быть, умерла? А моим защитником стал тот маленький мальчик Иржик. «У меня нет имени»,— сказал он ей в лесу. Да, он не смел назвать свое имя. Где же он теперь, в такую бурю? Не преследуют ли его? Она опять начала молиться, но губы ее двигались все медленнее и медленнее. После такого купания было очень приятно лежать в сухом платье, на мягком душистом сене и временами слышать, как налетевший из лесу ветер сбрасывает на крышу дождевые капли. Молясь за Иржика, Лидушка уснула.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ТУРОВ
В Находских владениях, над деревней Рокетник, возвышается лесистая гора Туров, которая пользуется здесь такой же легендарной славой, как гора Бланик во всей Чехии. К Турову-то и направлялась Лидушка.
Когда она проснулась после крепкого сна, уже совсем рассвело. В сенях и хате было тихо. Перекрестившись, девушка сошла вниз. В лесу царило спокойствие. Только ручей у избушки шумел сильнее обычного. Сбежав к нему, Лидушка умылась. Лицо ее раскраснелось, глаза заблестели. Ей было привольно и легко, как птичке, которая весело распевала где-то вблизи. Лидушка вернулась в тихую хижину. На убогой постели лежал старый Скалак; Микулаш уже давно ушел на работу. Бледное лицо старика выражало страдание, но все же он приветливо поздоровался с девушкой и указал ей на очаг, где стоял горшочек молока и лежал кусок хлеба.
Он снова стал расспрашивать ее, откуда она и куда идет, забыв, что вчера вечером она уже обо всем поведала.
— Иду за кореньями для бабушки, у нас таких нет.
— Как зовут твою бабушку?
— Бартонева.
— Не помню что-то. Вы переселились в деревню Ж.?
— Мы живем в усадьбе «На скале» у Балтазара,— как-то несмело сказала Лидушка, и глаза ее с испугом и в то же время испытующе уставились на старика. Вчера при Микулаше она этого не сказала. Но ей хотелось знать, не ошибается ли она в том, кто перед ней, и если это Скалаки, то что они думают о «дядюшке», который хозяйничает там, где прежде жили они.
Старый Скалак вздрогнул и, опустив голову, глубоко вздохнул. Лидушке показалось, что он как-то сразу побледнел, и ей стало жаль бедного старика. Она сделала движение, желая подойти к нему и спросить, не нужно ли чего.