Была зимняя ночь. Небо прояснилось, и в темной синеве блестели звезды. Стояла мертвая тишина. Со стороны леса дул холодный ветер. Осмотревшись, мальчик увидел только торчавшие черные трубы сгоревших домов. Не было соседей, которые могли бы помочь. Нигде ни огонька, ни малейших признаков жизни, а отец все еще не возвращался.
— На помощь! На помощь! На помощь! —закричал Иржик и прислушался. Ветер унес его крик, и звук бесследно замер в морозной дали. В будке заскулил пес. Только он и отозвался на призыв мальчика. Иржик подбежал к нему. Все это произошло в одно мгновенье.
— Пойдем, пойдем,—торопливо приговаривал он. Отвязав верного друга, мальчик бросился вместе с ним в сени.
Дед все еще боролся с камердинером.
— Не сдавайся, дедушка, я иду на помощь! —крикнул Иржик, но тут же ринулся на шум, идущий из каморки. Он нажал на дверь, на которую с бешеным лаем бросался и Цыган. Но ни руки мальчика, ни собачьи лапы не смогли отворить ее. Тогда Иржик решил, что надо сначала выручить деда и уже тогда вместе с ним ворваться в каморку.
Услыхав лай, камердинер понял, что ему придется иметь дело еще с одним врагом. Он напрягся и сильной рукой схватил отчаянно сопротивлявшегося Скалака. Еще один рывок, ослабевшие руки старика опустились, и он без чувств упал рядом с полкой.
Теперь камердинер повернулся к выходу. Его одежда, разорванная во многих местах, была в полном беспорядке, парик с косой слетел во время борьбы и истоптанный валялся на темном полу. Лицо и шея камердинера побагровели, глаза были выпучены, он тяжело и прерывисто дышал.
В сенях раздавался исступленный лай пса и голос Иржика. Камердинер пришел в себя, мигом вытащил шпагу, чего не мог сделать раньше, и хотел было выбежать из комнаты, но тут внезапно ворвался лохматый Цыган, а за ним и Иржик. Камердинер испуганно отступил перед огромной собакой; он прислонился спиной к печи и стал отбиваться от нападавшего на него пса.
Иржик подбежал к лежавшему на полу деду, схватил его за руку и склонился над бледным, морщинистым лицом.
— Дедушка! Дедушка! —звал мальчик, и незнакомый страх и беспокойство овладели им. Он обхватил седую голову старика, ему казалось, что дед умирает. Мальчик старался привести старика в чувство, называл по имени и хотел приподнять его.
Тем временем Цыган исступленно лаял, а обороняющийся камердинер бранился вовсю. Он требовал, чтобы Иржик унял собаку, но мальчик не слышал его. Опасаясь за жизнь деда, в эти минуты Иржик даже забыл о своей тете.
В соседней каморке было тоже шумно. Воткнутая в щель лучина озаряла не менее мрачную картину.
Князь Пикколомини неожиданно и беспрепятственно вошел в маленькую комнатку; в двери не было замка. Пораженный, он замер на пороге. Посреди комнаты стояла стройная девушка, кутавшая плечи в поношенный платок. Это была Мария, младшая дочь старого Скалака, тетя Иржика.
Пикколомини знал уже многих сельских красавиц, стоивших того, чтобы снизойти до них, но такой, какую ему теперь довелось увидеть в мрачной каморке, он до сих пор еще не встречал. Темные полураспущенные косы ниспадали на плечи, лицо ее было несколько бледно.
Увидев молодого князя, девушка испугалась; ее черные глаза неподвижно глядели на стройную фигуру и бледное тонкое лицо незнакомого пана. На его губах заиграла улыбка. Дрожа как лист, она молча стояла перед ним. Молодой князь, забыв о трудностях дороги, о неудобствах ночевки в деревенской избе, жадно смотрел на красивую фигуру девушки, чувствуя, как по всему его телу разливается приятный жар. Улыбаясь, он подошел к ней и приветливо заговорил на чужом языке, вставляя в свою речь ласковые чешские слова, которым успел выучиться. Мария оцепенела и даже не отдернула руки, которую схватил незнакомец. Но как только пан стал смелее и попытался ее обнять, она опомнилась. По ее лицу разлился румянец стыда, черные глаза загорелись гневом. Она вырвалась из объятий молодого повесы, но он, раздраженный отпором, еще решительнее приблизился к ней. Девушка крикнула, призывая на помощь. Сопротивляясь, она пыталась выбежать из каморки. Призывы Марии о помощи были напрасны. В это время ее отец боролся с княжеским холопом, который желал выслужиться перед своим господином, потакая его прихотям. Ловкая деревенская девушка, закаленная тяжелой работой, вступила в борьбу с княжеским сынком, загородившим дверь.
Неожиданно раздался стук в дверь, послышался знакомый голос маленького Иржи и громкий лай верного Цыгана; но вскоре они стали тише и продолжали доноситься из-за стены.
Страсть придала князю силы. Его холодные глаза помутнели, и на бледном лице вспыхнул румянец. Ему удалось было схватить девушку в объятия, но она с силой оттолкнула его, и он, пошатнувшись, отлетел в сторону. Князь видел, как распахнулись двери, как босая девушка в одной рубашке и юбке, с развевающимися темными волосами, промелькнула мимо него. Опомнившись, он бросился за ней. Мария выбежала через сени во двор и скрылась в темноте морозной ночи. В пылу погони Пикколомини не заметил камердинера, сражавшегося в горнице со стариком.
Ярость овладела сердцем молодого князя. Эта деревенская девчонка осмелилась ему сопротивляться, оттолкнула его от двери, его — своего господина, до сих пор не встречавшего подобного отпора. Он считал, что крестьяне имеют красивых дочерей для утехи господ, а эта деревенская индюшка посмела поднять на него руку и даже одолела его! С непокрытой головой он ринулся вслед за Марией, горя желанием наказать ее.
Жалобный зов Иржика привел старика в чувство. Он открыл глаза, глубоко вздохнул, как бы просыпаясь после тяжелого сна, и встал на ноги.
Вдруг Цыган взвизгнул и упал, обливаясь кровью.
— Сдавайся, старый хрыч, а не то заколю тебя, как эту собаку!—закричал камердинер и погрозил Скалаку шпагой.
Из сеней раздался жалобный голос Иржика:
— Убежала, Мария убежала.
Скалак судорожно схватил саблю, лежавшую на полке. Теперь у него в руках было смертоносное оружие. В этот же миг перед ним мелькнул клинок камердинерской шпаги, который вдруг повис в воздухе, словно рука панского слуги окаменела. Снаружи раздались тяжелые шаги и послышался громкий мужской голос:
— Это я, иду, иду!
И в ответ прозвучал ликующий возглас маленького Иржика:
— Отец! Отец!
Старый крестьянин быстро обернулся к двери. В горницу молнией ворвался высокий мужчина в кожухе и бараньей шапке. Он мигом осмотрелся и, прежде чем остолбеневший камердинер успел что-либо сообразить, выбил у него из рук шпагу. Шпага со звоном упала на пол, а вслед за нею на черную землю свалился и панский слуга, сраженный тяжелым ударом суковатой палки.
— Микулаш! —воскликнул старый Скалак, а Иржик молча прижался к отцу.
— Что тут произошло? —спросил молодой хозяин.
— Боже мой! Мария! —вскричал старик.—Иди скорей, иди! Это имя объяснило Микулашу все. Он сразу же понял, что
сестра в опасности. Схватив горящую лучину, он бросился вслед за Иржиком.
В каморке никого не было, они увидели только опрокинутую скамейку и несколько подушек, валявшихся на полу. Тогда Микулаш выбежал на улицу, освещая лучиной дорогу, а дед и внук поспешили за ним. На пороге у завалинки они остановились. Красное пламя лучины осветило следы на снегу.
— Вот след босой ноги,—вскричал Иржик,—Мария побежала туда! —Он быстро вернулся в каморку, влез в большие сапоги, накинул куртку и, захватив лучину, снова выбежал во двор, чтобы посветить отцу и деду, разыскивавшим следы Марии, которые вели через двор за службы. Пока они шли, старик вкратце рассказал все сыну. За усадьбой, вблизи обрыва, куда вели следы, они остановились. Микулаш зажег несколько сосновых лучин, их красное пламя мерцало в морозном ночном воздухе. Свет падал на скалистый обрыв и исчезал в кустарнике, где еще шелестели сухие листья. Снизу доносился глухой шум реки.
Микулаш нагнулся над обрывом, по которому вниз к одинокой хижине сбегала тропинка. Он понял, что сестра хотела убежать именно туда, чтобы укрыться в ольшанике. Но на заснеженной тропинке не было никаких следов. Микулаш испугался. Не ошиблась ли со страху Мария, не стала ли она спускаться в другом месте? Он поднял лучину и увидел вправо от тропинки взрыхленный снег. Став на колени и опираясь на руки, Микулаш заглянул глубоко в обрыв. Борозда в снегу уходила далеко вниз, конца ее не было видно.