— Скалка! Тамар, ты чего? Что случилось?
Я чувствую сильные теплые руки на своих плечах и буквально через секунды уже утыкаюсь в крепкую грудь Пашки Голубева.
— Это из-за Холодова? Девчонки наехали на тебя?
А я реву, и постепенно напряжение внутри начинает отпускать. Безумный, просто сумасшедший день какой-то. Я не представляю, что делать, кому что говорить, как вести себя. Умом понимаю, что выхода нет никакого, лучше бы Холодов меня выгнал с пары. Да лучше б я с тем маньяком осталась на дороге, а не села к этому гаду!
— Тамар, че случилось-то? — расспрашивает Голубев, сквозь слезы вижу его расстроенное лицо. — Может, пойдем посидим куда? А ты все расскажешь.
— Давай лучше обратно в общагу. Не хочу тут больше находиться.
Пашка поднимает меня со ступенек, обнимает одной рукой, в другую забирает мою сумку.
— Все обойдется, Скалка. Это же всего лишь учеба.
— Это больше чем учеба, Паш. Намного больше. И я… я не справлюсь с этим всем…
Он обнимает меня, стоя на лестнице, говорит что-то и гладит по голове, как маленькую девочку. А я вдруг чувствую себя немного неуютно в его руках. Поднимаю взгляд кверху. На краю лестницы стоит Холодов и зло смотрит на меня и Пашку.
Глава 8
Голубев молчит всю дорогу, сумку мою так и не отдал, закинул ее себе на плечо, а другой рукой меня приобнимает. А я даже не представляю, что делать теперь. Поговорить с Колькой? Узнать, что происходит и как он достал эти чертовы тесты? А дальше что? Признаться ему, всем, что Холодов грозится сдать нас в деканат? Рассказать про то, что я ему выболтала, как мы списываем? Что Колька считает его геем, а Иваненко хочет с ним переспать? Что он и мне сначала понравился? Что делать-то? С Пашкой хорошо, он добрый друг, но он не поможет. Тут никто помочь не сможет. У меня нет никаких связей, я обычная бюджетница, за меня не заступятся. Да, Колька — профессорский сынок, это мой главный блат, но даже он этого Холодова побаивается. Неужели залез к нему в кабинет и украл тесты? Не может быть! У нас такого никогда не было. Чтобы своровать билеты экзамена… Нет, слухи, конечно, ходили, но я всегда считала, что это не более чем россказни и бахвальство.
— Скалка, ты как? Пойдем, нам еще на автобус надо.
Пашка смотрит на меня понимающе, явно ждет ответа, но что я ему скажу?
— Поговори с девчонками. Да просто истерика у них, никто из тех, кто тебя знает, не подумает, что ты могла сдать кого-то. К тому же тебя здесь вообще полтора месяца не было. А Холодов этот… Так он «чистильщик», и ему все тут дозволено. Против него вряд ли кто попрет. Не надо было к нему со шпорами идти, зря вы это.
— Почему все дозволено?
Пашка только плечами пожимает и продолжает:
— Я думаю, даже Колькин отец не стал бы с ним ссориться, и другие местные светила тоже, если им дорога работа здесь.
— С чего это? Он кто вообще?
Голубев не успевает ответить, потому что оборачивается на окрик какого-то парня, не помню, как его зовут, кажется, на курс старше учится. Дальше едем вместе, ребята что-то обсуждают между собой, вроде как футбол, но я не вникаю. Мне до них нет никакого дела. Мир рухнул, когда я вышла из кабинета Холодова.
В автобусе много знакомых лиц, конечная остановка — наша общага, так что…
— Привет! Говорят, ты теперь на особом положении? Скалкина, ты ему борщ свой приготовила или другое что сделала?
— Точно не борщ. Ты его не видела будто. Он явно гурман. И Скалкиными пельменями тоже побрезгует.
Не понимаю, о чем девчонки, но тон и их ухмылки мне совсем не нравятся.
— Ну так как? Не успела выбраться из своей деревни, как уже совратила нашего Яра?
— Кого? — растерянно смотрю на двух подружек с четвертого курса. Они этажом выше жили в нашей старой общаге. Мы как-то не общались. Перевожу взгляд на Голубева, но он меня не видит, стоит спиной.
— Да растрепали уже твои товарки, как сегодня тест сдавали. Говорят, ты списывала прямо перед его носом, а он тебя не выгнал. Да он Юльку с филфака на прошлой неделе обещал к экзамену не допустить, а она на красный диплом идет, одна из лучших на курсе…
Мне нет никакого дела до какой-то Юльки, я ее и знать не знаю, но теперь уже понимаю, о чем речь.