— А потом, говорят, Холодов велел тебя позвать к себе. В кабинет. Ну так как? Скалкина? Отработала тест?
Вот теперь я понимаю. И тут же вспыхиваю, вспоминая, как он прижимался ко мне, как почти шептал, обжигая дыханием мою кожу!
Девчонки снова смеются, а меня досада берет, и не знаю, что ответить. Обидно так.
— Ну и как? А, Скалка?
— Шикарный! — ляпаю, не подумав. — Просто супер! Сходите к нему в кабинет и сами все почувствуете! Не завидуйте, девочки!
Ловлю на себе недоуменный взгляд обеих четверокурсниц, но куда важнее для меня Пашка, который озадаченно меня разглядывает. Вот елки-палки, теперь точно придется объяснять.
Сплетни, конечно, сейчас разлетятся по общаге, если уже не разнеслись. Не ожидала, что Люська с Иваненко расскажут все. Не верю просто, ну а кто, кроме них? Два года вместе, и только из-за одного теста… Неужели и правда поверили, что я их сдала? Лучше бы и меня выгнал, чем теперь вот так вот.
— О чем они, Тамар? Ты к этому… он тебя…
— Что он меня? Паш?! Он… он хотел узнать, откуда мы знали задания теста, — шепчу ему в ухо. — Оказалось, что он только для нас его составлял и ни одна группа его не писала.
— И что ты ответила?
Пашка, понятное дело, знает все, часто даже больше, чем мы.
— Да ничего не ответила. Что я могла сказать? Что Козлов откуда-то его натырил? Вряд ли украл. За такие вещи вышвырнут на раз-два и не посмотрят, что папа профессор. А Холодов явно зол, что кто-то получил доступ к его тестам раньше времени.
Мы чуть подотстали от основной толпы, народ уже, толкаясь, подходит к общаге, а мы идем медленно с Пашкой. Он снова молчит, все понимает и явно не знает, как мне помочь. Мне даже кажется, он слегка напуган, хотя вообще ни при чем. А я, если б могла, еще медленнее бы шла. Так и не знаю до сих пор, что сказать.
В квартире тишина, кто-то копошится на кухне, но это не мои девчонки. Мои все в комнате. Пашка сказал, что одну меня не оставит, и вот сейчас стоит у меня за спиной. А я смотрю на всех.
— Это правда, что он тебя вызывал, Тамар? — Колька первым нарушает тишину. Девчонки молчат, Иваненко так вообще в окно взглядом уперлась, ничего и никого не видит.
— Правда.
Бессмысленно скрывать. И без этого завтра услышу про себя такое, что даже гад английский не придумает. Два года тихо-спокойно жила, ни в какие истории не попадала, а сегодня реально мир перевернулся и рухнул.
— Зачем? — это уже Дятлова спрашивает. Ленка улыбается, вроде успокоилась немного. Хотя она одна из нашей компании не пострадала, просто вызубрила все, что нужно, и написала нормально.
— Он хотел узнать, откуда тесты. Сказал, что кто-то из нас их выкрал и теперь нас всех отчислят, если не скажу ему. Дал до пятницы время, — заканчиваю уже совсем похоронным голосом.
— Вот сука! — Колька изо всей силы бьет кулаком по столу. — Подонок!
— Откуда у тебя эти тесты, Коль? — Ленка поглядывает на Козлова и явно хочет знать правду. А вот он скажет ли? — Ты их выкрал из кабинета Холодова?
— Я, …, с дуба рухнул, что ли?!
Морщусь, слыша мат. Не выношу нецензурщину, у нас дома никто никогда не позволяет себя так выражаться, но здесь, в общаге, уши каждый раз вянут. Не могу никак привыкнуть.
Колька возмущенно объясняет:
— Это ж мгновенное отчисление… Если поймают.
— Тогда откуда, Козлов? — повторяет Ленка, обводя взглядом комнату, а я чувствую огромное напряжение. У всех. Маринка так и смотрит в окно, но по застывшему взгляду сразу понятно: она ловит каждое слово. Люська даже не пытается притворяться, да она Дятловой в рот заглядывает. Колька волнуется, мечется по комнате, как зверь загнанный. И только Голубев сидит на стуле, подперев ладонью лицо, и внимательно посматривает на Козлова.
— Да … его знает! Извини, Скалка. — Колька виновато на меня оглядывается, но продолжает выражать свои эмоции исключительно матами. — У нас… короче… Нет. Все, что я могу сказать: я не знаю, кто мне слил тесты. Так что Холодов просчитался…
Козлов вдруг замолкает, в его глазах… может, мне кажется, но он вроде догадался, чего хочет препод. Только от этого совсем не легче. Мне остается или сдать Кольку, обеспечив ему крупные неприятности как минимум, и получить клеймо стукача на веки вечные, или промолчать, лишив себя, Маринку и Люсю самых призрачных шансов доучиться и получить диплом. Что мне завтра говорить Ярославу Денисовичу Холодову?
— Можно же что-то придумать. Не мы первые, кто попался, не мы последние.
Вечер, одиннадцатый час, все уже устали, сил нет никаких, как и нормальных идей. От Кольки мы так ничего и не добились. Пообещал, что разберется. И ушел кому-то звонить. А чего там разбираться-то?