Он сидит в той же позе, только телефон положил на стол. Рассматривает меня с любопытством. Каждый раз, когда видимся, он так на меня смотрит.
— Ну рассказывай давай.
— Да нечего рассказывать особо. Я у вас ничего не крала. И никто из нас к вам не залезал в кабинет. Мы же не самоубийцы, — поясняю я. Холодов молчит, лишь удивленно приподнимает бровь. — Честно! Мы ни при чем.
— А кто при чем тогда?
Рассказываю легенду, слово в слово, как вчера договорились. На Холодова стараюсь даже не смотреть. Он не перебивает.
— …Я никогда такого раньше не делала, но тут решила попробовать. В общем…
— Телефон давай.
— Зачем?
— Посмотрю, когда тебе сообщение пришло… от Робин Гуда.
Я туго соображаю, особенно когда вся на нервах, как сейчас, и не сразу понимаю, при чем тут Робин Гуд.
— Э-э-э… так я удалила его. Сразу же.
— Все равно давай.
Молча отдаю ему мобильник.
— А файлы с тестами?
— Удалила. Тоже, — шепчу себе под нос, и до меня доходит, насколько жалко я, должно быть, выгляжу сейчас. И именно перед ним!
— Совсем врать не умеешь. Я так и думал.
Так уничижительно на меня не смотрели, даже когда я была толстой и в девятом классе меня поймали в столовке за поеданием пончиков.
— Совсем воображения нет, Тамара. Может, все-таки кофе с коньяком?
Вот гад!
— Знаете, я… Мне нечего больше сказать вам. Я не знаю, кто взломал ваш компьютер.
— Мне имя нужно. И я знаю, что ты знаешь.
Легко спрыгивает со стола и идет ко мне. А я как под гипнозом смотрю на него. Вот сейчас схватит за шиворот и потащит, как котенка, в деканат. Но нет, он останавливается в шаге от меня, протягивает руку и пальцами гладит по щеке.
— Не знаю я! И… руку уберите, пожалуйста, — мой голос слегка дрожит.
Он смеется, но все же опускает руку и даже чуть отходит от меня.
— Точно не знаешь? Может, это была Иваненко? Или Зайцева?
Я так отчаянно машу головой, что даже такой испорченный циник, как он, должен мне поверить. И, кажется, верит.
— Не они, значит, — кивает, будто соглашаясь со мной.
Я наконец выдыхаю. Слава богу! Хоть девчонки вне подозрений.
— Козлов?!
Как обухом по голове. И никуда не денешься от его взгляда.
— Н-нет. Конечно нет! При чем тут Колька?
— Ну, значит, ни при чем, — снова соглашается, а я дух перевожу. Он вообще очень расслаблен, улыбается. Как будто каждый день грозится выгнать студентов из универа. И для него это норма. Прирожденный «чистильщик». — Какие еще будут варианты?
— Нет у меня никаких вариантов. Я не знаю! Отпустите меня! Пожалуйста!
Последнее слово уже кричу, напряжение внутри зашкаливает, рвется наружу. Ему явно все равно, что меня могут отчислить.
— Пожалуйста?
— Пожалуйста, — умоляюще смотрю в его синие глаза, тщетно ища там хоть намек на сочувствие. — Я не могу вылететь отсюда. И девчонки тоже не могут. Мы… никогда, обещаю, никогда не будем у вас списывать, мы… да я все что угодно сделаю! Только не надо в деканат.
— Что угодно? — переспрашивает. А он реально заинтересовался, вон, даже улыбаться перестал. — И что ты можешь мне предложить, Тамара?
— Да что угодно! Что хотите, — быстро тараторю, главное, чтобы не остановил, не одернул. — Я многое умею. Я могу убирать, мыть, стирать, гладить, шить. Да я так готовлю… Весь курс об этом знает. В очередь парни выстраиваются за моими пельменями. А когда еще и мама приезжает…
— Мама? Приезжает?
— Ну да, я же не отсюда. А мама часто приезжает. Рыбу привозит, ну и… готовит, там, борщ, уху… мы их очень любим.
— Пельмени? Уху?
— Ага. Мама у меня сибирячка, а папа с Астрахани. Мы любим поесть. И готовить умеем.
— Ты, значит, предлагаешь мне взятку, Скалкина? — насмешливо говорит он, а я прямо чувствую, как моя призрачная надежда договориться с Холодовым распадается на атомы и исчезает в воздухе. — Забавно, обычно девушки мне предлагают другое.
— Д-другое?.. Деньги, да? У меня нет, — упавшим голосом произношу и вдруг вспоминаю о Кольке. Он у нас мажор. Не такой, конечно, кто на «Бентли» и «Мазерати» у входа паркуется, даже парковкой брезгует, но все же. Папа у него богатый. И он обещал помочь в случае чего. — Но если надо, я найду!
— Нет, Скалкина, не деньги, — терпеливо произносит Холодов, словно хочет разъяснить мне что-то особенное. — По крайней мере, не только деньги. Не подбери я тебя напуганную ночью на дороге с огромным рюкзаком, решил бы, что ты… но нет. Ладно, топай давай в свою общагу и не спутай на этот раз Дубининскую и Дубнинскую.