Снова никто не откликнулся. Черт, ну где же они все?
Коридор показался на редкость длинным. Таким же длинным, как восхождение на пик Победы. Я сама не ходила – молодая еще, – но мне рассказывали про изнурительный и кажущийся бесконечным путь к вершине. Все-таки Анри не легок. Это вначале он показался не тяжелее рюкзака. А теперь с каждым шагом придавливал к полу.
Появилась знакомая развилка – коридор завершался рекреацией, из которой в основной зал спускалась лестница. Я вдохнула поглубже и заспешила к ней. Уже вижу людей внизу. Несколько мужчин в смокингах – явно гости – сгрудились возле стены, чего-то ожидая. Посередине зала замерла этнографическая экспозиция галльской деревни. Глиняная посуда и блеклые деревянные постройки среди полированного мрамора и богатого декора – этакий островок древности, перенесшийся из прошлого. Он казался ненастоящим – протяни руку, и она легко пройдет, словно через голографическую проекцию. И ради этой виртуальной картинки состоялся вечер, принесший столько несчастья!
Тело доктора Энкеля отсюда не видно. Неужели он до сих пор стоит, прислоненный к стене?
Я притормозила возле перил, чтобы перевести дух. И тут же вверх по лестнице ко мне рванулись двое французских жандармов в смешных шапочках и в синей униформе с белыми портупеями. Совсем как у Луи де Фюнеса в старых комедиях.
– Быстрее! – закричала я им. – Нужен врач! И нужно догнать преступников! Они уплывают по реке!
Уже на верху лестницы полицейские неожиданно вытащили короткоствольные табельные револьверы, и я поняла, что дела мои плохи. Просто хуже некуда.
На лицах жандармов застыло выражение непререкаемой правоты. Они не слышали ничего. А может, не желали слушать.
– Отпустите заложника! – заорал один из них, тыча в меня револьвером. По голосу я поняла, что это женщина. – Отпустите заложника! Бросьте оружие!
Добрые дела – это всегда неприятности. Над добрыми делами смеются, за них лупят по-черному. Добро люди обычно не приемлют. Сколько раз я горела на этом! Еще в школе – на контрольных по истории – подружки, которые списывали у меня, получали «отлично». Мне же доставалось «удовлетворительно». Теперь, кажется, понимаю, что так наша «историчка» Марья Степановна пыталась отбить у меня желание делиться с посторонними своими знаниями. Возможно, она была права: необходимо ценить собственный труд. Но ее старания пропали зря. Как я могла не дать лучшей подруге Галке посмотреть мою тетрадку?..
Вот и сейчас. Спасаю человека, а окружающие этого не видят.
Два ствола глядели в мой лоб черными отверстиями – я даже могла различить нарезку внутри них.
Что же эти жандармы такие тупые! Где оружие, которое я должна бросить? Светкино платье обтягивает меня, словно вакуумная упаковка. Да, с ног до головы я заляпана кровью – будто только из разделочного цеха! Но должны же они быть повнимательнее и заметить, что я держу на руках раненого!
– Послушайте…
– Отпустите заложника! – Голос женщины-жандарма сорвался в конце фразы. Нет, это в самом деле серьезно. Так серьезно, что описаться можно. Даже напарник женщины оторвался от меня и опасливо глянул на боевую подругу.
Демонстративно медленно, чтобы не провоцировать жандармов на расстрел, я опустилась на колени, сгрузив тело Жаке на пол. Оба дула напряженно сопроводили меня.
– Послушайте, – попробовала я снова. – Этому человеку срочно нужен врач. И еще. Настоящие преступники уходят. Их можно догнать. У них как раз находится заложник!
– Бросьте оружие! – озлобленно повторила женщина. Как же ее переклинило!
– Вы что? Вы не должны в меня стрелять, не я злодейка на сегодняшнем вечере. И потом, если вы пристрелите меня, погибнет и моя подруга… Как вы этого не понимаете!
– Бросьте оружие! – заорала женщина.
Она приблизилась ко мне и почти уперла дуло в мой лоб. Ее напарник остался позади. Выглядел он растерянным и уже не целился. Явно не ожидал такой истерики от коллеги.
– Анна… – осторожно произнес он.
– Замолчи! – закричала женщина. – Где…
Я не позволила ей закончить. Молниеносным движением ухватила за ствол, резко рванула на себя. В чопорной рекреации раздался варварский звук сломанного пальца… и револьвер оказался в моих руках.
– Назад! – заорала я, направив железную игрушку в блюстителей порядка. – Бросить оружие!!
Взгляд женщины-жандарма оставался безумным, когда она пятилась, сжимая кисть правой руки. Раздался глухой стук. Ее напарник бросил на паркет свой табельный, поднимая дрожащие ладони.
– Как вам не стыдно! – сказала я, не опуская револьвера. – Вы должны бороться с бандитами. А сами толкаете людей на преступления. Где ваш разум?