— Чего такое?
— Бокс лопатник оставил.
— А-а…
Кухля повернул замок, и в ту же секунду на дверь навалились с обратной стороны. Кухля инстинктивно нажал на курок. В момент толчка он отступил и опустил пистолет. Поэтому пуля разнесла его же кроссовку и раздробила стопу. Кухля заорал было, но ввалившийся в квартиру старший уложил его двумя выстрелами в грудь.
Кухля опрокинулся в угол, выронив пистолет.
Старший метнулся в комнату, откуда доносился звук работающего телевизора, а двое его помощников — в глубь квартиры.
Витек сидел на низком потертом диванчике, мрачно глядя в экран. Пистолет лежал перед ним на столике. Когда старший вырос на пороге, он даже головы не повернул, только сказал, почти не разжимая губ:
— За женщинами? В той комнате они, — и указал большим пальцем за спину.
— На пол ляг, — почти мирно приказал старший.
Витек повернул голову, посмотрел на него, спросил угрюмо:
— Оно тебе надо? Если б я собирался стрелять, ты бы уже отдыхал.
Старший усмехнулся.
— Ну хоть «ствол»-то убери со стола. Нервирует.
Витек пожал плечами.
— Ладно, уберу, если просишь, — и, взяв пистолет, сунул его за ремень брюк.
— Боксер куда поехал?
— На «стрелку» с Димой. Валить его собирается. — Витек подумал, сплюнул и добавил: — Совсем у «бычары» крышу от прухи снесло.
— Где? — серьезнея, спросил старший.
— В полночь на автоплощадке у цементного.
Витек снова повернулся, вперился в телевизор.
Видно было, что не собирается он воевать. И, поскольку его поведение явно подразумевало следующие действия, старший сказал:
— Завалят вашего папу.
— Да и болт с ним, — безразлично ответил Витек.
— С нами пойдешь?
Витек посмотрел на него, отрицательно покачал головой.
— Смотри. Как знаешь, брат.
Витек ткнул пальцем в стоящий на полочке телефон:
— Бокс позвонить должен. Если никто не ответит, он встревожится, шмалять начнет. Завтра приду.
— Ладно, — согласился старший. — Удачи, братан.
— И вам — целыми уйти, — ответил Витек.
Старший прошел в соседнюю комнату. Дверь была открыта, на пороге стоял один из его ребят. Второй караулил около двери.
Комнатка была почти пустая. Стояла лишь старая панцирная кровать с полосатым матрасом и стул.
На кровати сидели женщина и девочка лет тринадцати.
— Светлана Михайловна? — спросил старший. — А это, наверное, Настя? Пойдемте.
В тоне его не было слышно нагловатой небрежности, с которой разговаривал Боксер, в то же время он казался слишком сочувственным для сотрудников органов.
— Вы кто? — спросила Света.
— Меня зовут Семен. Нас Манила прислал за вами. Сказал отвезти в «Царь-град». Это сейчас самое безопасное место.
— А где Дима? — спросила Настя напряженно.
— А Дима будет очень занят примерно до часа ночи. Как освободится, сразу за вами заедет. — И, переведя взгляд на Свету, добавил: — Не бойтесь, Светлана Михайловна, мы — друзья.
Старший не сказал, что друзья они лишь потому, что слова Димы об убийстве его отца и непричастности к смерти Левы-Кона и остальной братвы благополучно подтвердились. Иначе были бы врагами. Но в любом случае Свету и Настю трогать не стали бы. Отпустили бы на все четыре стороны без объяснения причин. Манила закон знал.
Ровно без пятнадцати двенадцать Димин «БМВ» появился у «Царь-града». Он не стал въезжать на стоянку, встал под указателем поворота.
Дима слегка маялся. Он не слишком надеялся на честность Боксера по отношению к заложницам, верил Маниле, однако всесильных людей нет. Манила мог сделать все возможное, но не суметь освободить их. Или освободить обеих. Или… В общем, зачем гадать? Дима позвонил бы Маниле, но это было бы некорректно. Если человек говорит «я позвоню» и долго не звонит, это не означает, что он забыл или у него что-то не получилось. Это означает, что пока ему нечего сказать. И не стоит его дергать.
Одним словом, иного выхода, кроме как претворять свой план в жизнь, у Димы не было.
Лемехов, Панкратов и Катя уехали заблаговременно, чтобы скрыться в посадках, неподалеку от места «стрелки».
Дима ответил Кате честно на все вопросы, рассказал, как обстоят дела. Единственный вопрос, на который он был вынужден солгать: «С Настеной все в порядке?»
Он ответил «да», и теперь на душе у него было муторно. Если бы с Настеной что-нибудь случилось, она бы ему этого не простила.