— Да ты не припоминай, отец, — с легким налетом раздражения сказал Лемехов. — Ты в талмуде своем посмотри.
— Сейчас взглянем, — тот зашел за конторку, открыл книгу регистрации проживающих. — Вдовин, Вдовин… Нет, Вдовина нет.
— Америдзе тогда проверь.
— Та-ак… А… Алябьева… Амер… Вот, Америдзе. Приехали вчера, проживают в триста тридцатом номере. Это на третьем этаже…
— Да мы уж догадались, — серьезно сказал Лемехов. — Он у себя?
Портье посмотрел на нужную ячейку.
— Ключа нету. У себя должны быть.
— Ты всех на «вы»? Как царей? Типа, «Мы Николай Второй»?
— Нет, они вдвоем проживают. Номер-то двухместный.
— Понятно, — кивнул Лемехов. — Ключ запасной есть?
— Сейчас… — Портье долго шарил под стойкой, наконец вытащил ключ. На кольце болталась увесистая свинцовая гирька. — Вот.
— Спасибо. Так. Мы сейчас поднимемся, а ты смотри в оба. Если этот «мы» попробует выйти — в драку не лезь. Лучше свистни. Свисток есть?
— Нет. Да вы не беспокойтесь. Я так умею.
Портье вытянул губы трубочкой и свистнул по-птичьи. Художественно, но очень тихо.
— Понятно, — Лемехов посмотрел на портье. — Лучше тогда не свисти. Лучше кричи. Кричать умеешь?
— А как же.
— Слава богу. Значит, если появится — крикни. — Оперативник оглядел всю компанию. — Дима, ты останься тут. Не стоит тебе в это лезть. Милиция приедет, потом греха не оберешься. Гриша, вы с Катей на лифтах, я — пешком по лестнице.
— Я с тобой, — решительно сказал Дима.
— Дима, на фиг тебе эти проблемы?
— Ничего. Возникнут проблемы — сам улажу. Тем более что тут два лифта и две лестницы.
— Да? Ну, ладно, пошли, — Лемехов мотнул головой.
Они поднялись на третий этаж. В коридоре было тихо, только пел где-то за батареей сверчок.
Лемехов достал пистолет, осторожно оттянул затвор.
— Напрасно, — шепотом сказал Дима.
— Почему это?
— Думаешь, он нас в номере дожидается? Да его след уже давно простыл.
— Да ладно, — хмыкнул Лемехов. — Руки-то не отвалятся?
Они остановились у двери триста тридцатого номера. Подождали, пока поднимутся Катя с Панкратовым. От разъезжающихся створок лифта грохот стоял такой, что им показалось — на шум сейчас сбегутся не только все постояльцы, но и проживающие в соседних домах рядовые граждане. Лемехов страдальчески поморщился.
— Вот так и гибнут великие планы, — пробормотал он, поднимая пистолет стволом вверх.
Катя и Панкратов подошли, встали сбоку от двери. Лемехов осторожно вложил ключ в скважину, повернул…
— На счет три, — предупредил он. — Три! — и толкнул створку, прижимая ее ногой к стене.
Панкратов распахнул дверь санузла, Катя шагнула в комнату.
Дима ошибся. Вдовин дожидался их, сидя на кровати и привалившись спиной к стене. Рот его был залеплен пластырем, голова склонилась к плечу. В груди у Вдовина торчал нож.
— Твою мать, — пробормотал Лемехов, щелкая выключателем. Яркий свет залил номер. — Маленечко опоздали. — Он убрал оружие в кобуру, подошел к кровати, опустился на корточки и осторожно коснулся кисти убитого. — М-да. Ну, что я вам могу сказать, господа? Трупик-то совсем свеженький. Похоже, часа не прошло. В свете вышесказанного сам собой назревает вопрос: если Петрусенко в это время валялся на стоянке с пулей в груди, кто же отдал приказ об устранении этого славного парня?
— Я, Антон Герасимович, — произнес кто-то у них за спиной. — Я отдал такой приказ.
Они обернулись, не сговариваясь. В дверях, держа в руке пистолет, стоял… полковник Америдзе Руслан Рубенович.
— Добрый вечер, — он обаятельно улыбнулся. — Заждался я вас, честно говоря. Думал, вы, Екатерина Михайловна, окажетесь более сообразительной. Но, как говорят мудрые, лучше поздно, чем никогда. Давайте условимся: не хвататься за пушки, ладно? Все равно мои люди лучше обращаются с оружием, поверьте на слово.
Он вошел в номер, а следом за ним вошли Козак, Корабышев и тощий Толик. Каждый из них держал пистолет. А тощий Толик даже два.
— Присаживайтесь, — предложил Америдзе, улыбаясь. — Хотя наш разговор и не займет много времени.
— Я должна была догадаться, — сказала Катя.
— Целиком и полностью с вами согласен, Екатерина Михайловна, — кивнул Америдзе.
— Забавно, — протянул Лемехов. — А мы-то голову ломали: кто это у нас такой умный выискался?
— Спасибо, Антон Герасимович, — пропуская иронию мимо ушей, кивнул Америдзе. — Итак, мне очень жаль, что наша последняя встреча проходит в не слишком приятной атмосфере, но поделать, как вы понимаете, ничего не могу.