«Спасибо, доктор», – люди говорят.
То для врача – бесценная награда.
Хирургу больше ничего не надо -
Ни титулов не надо, ни наград!
Лишь в них награда высшая твоя:
Они уже – не «синенькие дети»!
В них продолженье нашего бессмертья,
Мятущееся счастье бытия.
ВОЕННЫЕ
МЕМУАРЫ
Как читаете мемуары вы?
Лично я -
Будто снова в бою…
Перехвачены лентой муаровой,
Эти книги -
Бессменно в строю.
Книжной пылью не запыленные.
Как солдаты -
За рядом ряд.
И станицы их опалённые
Негасимым огнём горят.
Вот они!, -
С непреклонными лицами, -
Командармы,
Что смотрят на нас.
Безымянные наши рыцари
Принимают свой смертный час.
Карты
Кровью и нервами сотканы,
Мечут стрелы
в обход,
в обхват.
И дымятся ещё за высотками
Пепелища знакомых хат.
И склоняясь над старыми картами,
Отдалённую слыша пальбу,
С теми годами,
Как с курантами
Мы сверяем свою судьбу.
Всё! -
Высокое, сокровенное, -
Жизнь и праведный ратный труд
На века
Мемуары военные
В нашей памяти сберегут.
В них живут боевые реликвии,
В них -
Бессмертное слово: «Вперёд!».
В них -
Свершенья народа великие.
Сам -
Великий советский народ.
В них -
Продрогшего неба созвездия
И огни партизанских дорог
И священное наше
возмездие -
Как эпохи
Предметный урок.
В них -
Осколков кипение ржавое,
Похоронок нещадная весть.
И могущество наше державное,
И высокая наша честь -
Честь народная
И Достоинство.
Кровь на знамени
у древка,
Доблесть нашего
Славного воинства
В бронзе-золоте
На века.
И салюты
Над звёздными башнями,
И последний победный редут.
…Рядовые запаса
И маршалы
Нашу память
В бессмертье ведут.
Эта память -
Как миру послание
И дыханье
Грядущей весны.
В пояс кланяюсь!
В пояс кланяюсь!
Летописцам священной войны.
Леонид Попов, 1952 год
ВМЕСТО
ПОСЛЕСЛОВИЯ
В моих стихах так много седины…
Я не боялся в этом повториться.
Я очевидцем был, как говорится,
До той поры невиданной войны.
За восемь суток часу не поспать
В бою за безымянную высотку.
Казалось, друг мой из железа соткан,
Он поседел в неполных двадцать пять.
Считают: мудрость – спутник седины.
Философы всегда седеют рано.
Я чту в сединах наших ветеранов
Спрессованную мудрость всей страны.
Но здравому рассудку вопреки,
И по наитью странного порядка,
Порою в моду входят парики
С замысловатой проседью на прядках.
А седина – не только за войну.
Она за труд! О том давно известно.
Носите же на славу седину,
Но только заработанную честно.
ИЗ СТРАШНОГО ПРОШЛОГО
Как они людей травили,
Заживо бросали в ямы -
Этот самый Джугашвили,
Им в подмогу Микояны.
Я ничуть не упрощаю -
Нагляделся инквизиций,
Я лишь память укрощаю
С новых, с нынешних позиций.
Что поделаешь с тобою?
Всё, что свято взято с бою?
Эта память сердце гложет.
Буду жить, коль бог поможет,
С этой неусыпной болью.
Неизбежно отраженье -
Всё история восславит.
А за боль и униженье
И его и «окруженье»
По своим местам расставит.
Я лишь совестью болею.
Разве позабудешь это?
Претерплю! Преодолею!
И вперёд! К добру и свету!
***
«Пока я мыслю – я живу» -
Увы, и мудро и банально.
Уж где-то за ночным кордоном
Отгрохотало: «С Новым Годом!..»
А я порою не пойму,
Что переносно, что – буквально?
Живу. А за моим окном -
Небес послойные морщинки.
И засыпают тихим сном
Декоративные снежинки.
И кипень снежная берёз
Застыла будто бы в гипнозе.
И где-то бродит Дед Мороз
Вокруг больницы на морозе.
А лента памяти моей
Течёт отрывочно – кусками.
Как будто тысячи кунсткамер
Калейдоскопом перед ней.
И так до самого утра -
Et cetera, Et cetera…
МОЯ ПРЕДНОВОГОДНЯЯ НОЧЬ
Не жалуюсь. Жестокие уроки…
Ни ёлок, ни бокалов, ни друзей.
Уходит год.
Дежурный пост у койки.
И рушится иллюзий колизей,
Как обречённый Венецианский,
Который воды жаждут сокрушить.
Мне б Вотчала…
Не калий же цианистый!
Поскольку, прямо скажем -
Надо жить!
Как отодвинуть роковые сроки
В ущербно-изнурительной тиши?
И вот пишу, хоть знаю: эти строки -