Однако еще не пришло время составлять перечень всех видов и выгонять из укрытий диковинную фауну, затаившуюся в тени зарослей. Оказавшись в нескольких метрах от скальной стены и убедившись в том, что слева напарник делает то же самое, аквалангист зашевелил ластами и приступил к обследованию громады, высившейся справа.
Это была скорее прогулка, а не целенаправленный поиск. Легкие медленные движения ног без всяких усилий направляли гуляющего вдоль темных откосов, мимо которых он скользил невесомой тенью. Он испытывал пьянящую эйфорию. Так он плыл потихоньку и вдруг почувствовал, что его потащило, толкая и переворачивая, будто он попал в стремительный подводный поток. На мгновение он не поверил себе, но тут же изо всех сил попытался дать обратный ход. Высвободиться не было возможности! Он стал бороться, ища глазами спутника, но тот как раз повернулся к нему спиной; он начал барахтаться и внезапно сильно ударился головой о скальную стену. Он почти потерял сознание. В достаточной мере, чтобы лишиться способности реагировать, но не настолько, чтобы не ощутить, как его затянуло в узкую расщелину, опрокинув вниз головой и перевернув животом вверх; течение все увлекало его, то катя кубарем, то вытягивая веретеном во всю длину, цепляя за что-то справа, царапая слева, встряхивая, словно сухую ветку.
Когда он очнулся, тело его все еще было зажато в каком-то узком проходе, чуть шире его самого, а голова высовывалась в свободное темное пространство, куда изливалось непрерывное течение, струи которого он ощущал вдоль своих ног. На мгновение у него мелькнула мысль, что невозможно наполнять нечто уже заполненное, и, стало быть, всю эту воду что-то отсасывает, выводя прочь… но сейчас у него были более неотложные поводы для размышления. И прежде всего, почему он больше не следует за потоком?
«Зацепился! Я зацепился!»
Приклепанные к поясу ножны, будто якорь, удерживали его возле каменной стены в том месте, где узкий коридор, расширяясь, давал потоку возможность разлиться, подобно продырявленному шлангу, из которого свободно растекается вода. Аквалангист застрял здесь, как рак-отшельник в своей раковине, раковине, которая была пробита насквозь и через которую протекала стремительная река.
Его первым порывом было освободиться. Но он сдержал движение.
«Сначала подумать. Избежать всякой опрометчивой поспешности. Объективно рассмотреть ситуацию…»
Куда он попадет, отцепившись? Не повлечет ли присмиревший поток его еще и в эту… а, собственно, во что? Как это назвать — котлом, карманом, пещерой? Подводной пещерой? Подводной и в то же время подземной пещерой?
Потрясающе!
Глубины находившегося перед ним кармана слабо светились, и казалось, что кое-где перемещался более яркий свет. Человек пошарил у себя на поясе. Фонарь был еще при нем. Как же он не потерялся? Но фонарь был здесь, и благодаря этому — если только он еще действует — можно будет обнаружить выход.
Ударил мощный пучок света, и совершенно ошеломленный пловец чуть не разинул рот. За стеклом его маски осветилось невероятное зрелище.
Громадные рыбы, покрытые, словно ратные кони, панцирями, медленно двигались, разевая маленькие беззубые пасти. Другие рыбы, с длинными подвижными шеями, лениво шевелили плавниками, толстыми и короткими, словно тюленьи ласты. У третьих, с уплощенным, как у тритонов, хвостом, мягко колыхался вдоль спины веерообразный парус. Плавали они не спеша, вяло преследуя пищу, которую несла непрерывным потоком морская река: водоросли, планктон, ракушки, мелкую рыбешку; все это они заглатывали, всасывая воду, а затем выбрасывали остатки. Когда одна из рыб поворачивалась, она взметала движением хвоста прозрачных медуз, дремавших среди вод. А когда задевала стену пещеры, то заставляла уползать в свои свернутые завитком раковины толстых кальмаров, чьи вытянутые вдоль скалы щупальца подстерегали очередную партию ракообразных. Когда она выплевывала свои отбросы, на дне всякий раз отскакивали назад толстые приплюснутые креветки, и возникало кишение диковинных многоножек, по форме похожих на листья.
В углублениях камней, не прикрытых водорослями, угадывались морские ежи с длинными иглами, лучи морских звезд, свернувшиеся губки. Под слоем отбросов на дне колыхались какие-то волнистые формы, которые порой пронзали поверхность то верхушкой округлой раковины, то членистой ножкой, то кольцом морского червя.
И весь этот мир, шевелившийся в ожидании притока пищи, которую течение равномерно приносило из открытого моря, весь этот мир был молочно-белым, прозрачным… и слепым.