Однажды ночью Эрто услыхал во дворе какой-то приглушенный шум. Как было ему лишний раз не вспомнить с сокрушением собаку Чернуху, о чьем нраве оповещала старая надпись у калитки и которой в этом году исполнилось бы сорок семь лет! Он встал с кровати и приоткрыл ставень. Сидя на корточках вокруг Дерева, тихо пели двенадцать негров. Вернее, они не пели, а стонали с закрытым ртом, раскачиваясь из стороны в сторону. Целый час Эрто, выпучив глаза — как Марсель на фотографии, — следил за церемонией. Взявшись за руки, люди, оторванные от родных краев, закружились вокруг Дерева в священном танце. Они закидывали вверх голову и что-то бормотали. Потом негры приникли к коре баобаба и застыли.
Незадолго до рассвета они исчезли. И Эрто понял, что отныне его Дерево — табу. Это слово не раз мелькало в рассказах отца, а солдат колониальной пехоты знал, что говорил.
Ровно месяц спустя таинственная церемония повторилась. Эрто хотел было сообщить в полицию, но страх остановил его. Черных людей связывали с Деревом какие-то особые узы, и разве мог он считать его своим только из-за того, что баобаб вырос в его саду? Кого, собственно, боялся Эрто? Несомненно, тех же богов, что и его ночные посетители.
Спустя несколько месяцев, отчаянно мигнув раз-другой, погас свет. Пробки? Сменили пробки. Но света все равно не было. Отключили сеть? Но в соседних домах горел свет. Специалисты из электроуправления с трудом докопались до причины: оказалось, один из корней Дерева перерезал подземный кабель, шедший к дому Эрто. Пришлось за большие деньги перекладывать его. Король африканской саванны властно требовал от города прогресса: «Дайте простор!»
Через месяц аналогичная история приключилась с газом, а осенью настал черед канализации. Кончиками пальцев баобаб играючи рвал путы, которыми обматывал его Город. Каждый раз приходившие рабочие советовали:
— Стоит ли валандаться? Взяли бы да обрубили пару корней.
— Что вы, как можно! Он же зарегистрирован.
— Как так зарегистрирован?
— Ну, как Версаль: мы по своей воле не можем им распоряжаться.
Версаль… После такого даже самые разухабистые раскрывали рот, а Эрто расправлял плечи, словно церемониймейстер при выходе царственной особы.
— Смотрите, придется менять не только вашу трубу, но и весь коллектор.
— Что же прикажете делать?
— Платить, дорогой мосье, платить…
И Эрто выкладывал денежки. Направо и налево. Тому и этому. Но баобаб был поистине ненасытен. Пришлось в конце концов перейти на привозные газовые баллоны, а за водой ходить к соседям. Электрический кабель подвели к участку на столбах.
— Нет-нет, не вешайте изолятор на Дерево!
— Куда же мне его вешать? Ветви заняли все пространство!
Ветви заняли воздух, а корни — землю. В конце концов провода удалось подвесить так, чтобы они не касались ветвей. Но Дерево все равно умудрялось дотянуться до них. Эрто теперь жили под угрозой постоянных аварий — выходило из строя то одно, то другое. Прежде баобаб просто отбрасывал тень. Сейчас он разросся до такой густоты, что солнце не могло пробиться во двор, и там постоянно было сыро. Здоровья семейству это не прибавило. Дочь пришлось отправить в санаторий в горы, младшему подыскать лицей с интернатом.
Эрто не смели помыслить о чем-нибудь недостойном, но все они теперь чувствовали присутствие рядом чужого существа. И это существо не желало столь тесного соседства. Мадам Эрто не выдержала первой. Как-то вечером, ложась после телевизора в постель, она тихонько спросила:
— Может, уедем отсюда?
— Как мы можем! — живо отозвался муж, который чуть не год втайне обдумывал этот вариант.
Для облегчения совести он повозмущался, но когда через пару недель дети приехали домой, он объявил:
— Значит, так. Я решил продать дом. Мы переезжаем.
— А Дерево? Возьмем с собой? — спросил младший.
— Дерево не член нашей семьи, — сухо отозвался Эрто.
Это никакое не предательство, уговаривал он сам себя. Соседние участки скупает фирма — видать, затеяли какое-то крупное — строительство. Так что дом все равно обречен. Ну, а баобаб… в конечном счете, это всего лишь баобаб!
Как он и ожидал, агент компании тут же согласился купить его дом с участком: коммерция не признает никаких табу. Однако, узнав, что Дерево, покрывающее две трети участка, состоит на учете как памятник, он ровно на столько же сбавил цену. Делец удивился, насколько легко владелец уступил его требованию; ему бы следовало насторожиться, а он обрадовался. Легкие деньги притупляют чутье.