— Решил меня чудовищем выставить? На себя посмотри! Мог бы и раньше узнать, что её отец не последний человек в городе, болван! Столько времени потеряли, уже бы устроились как люди, а всё ты!
Часть 9
Три года назад. Ирина
Профессор Семён Маркович Лившиц отдыхал. Как он говорил сам — «имею полное право». Перед ним на низком столике, покрытом потрескавшимся в нескольких местах лаком, стояла чашка крепчайшего кофе, рядом горела ароматическая свеча.
— Семён Маркович, опять вы за своё! — Ирина Воронцова подошла ближе и одним движением затушила фитиль. — Ну как дитя малое, ей-богу! А потом кашель и одышка.
— Ирка, замолчи! Не то отберу ключи от кабинета, будешь ко мне через балкон бегать.
— Ну да, а кто проследит, чтобы вы таблетки принимали? Бог мой, вы хирург, перед которым все в благоговении замирают, как перед египетскими пирамидами, а на деле — мальчишка с хулиганскими замашками.
— Ирка, а вот это было хамство! Сравнивать меня, Семёна Лившица, с полуразрушенными саркофагами.
— Вот уж не скажите, профессор! Сторонники теории пришельцев считают пирамиды если не космическими станциями, то энергетическими установками, а саркофаги находят в Долине царей, это несколько южнее.
— И всё-то ты знаешь, и везде-то ты побывала!
— Увы, Семён Маркович. Нигде я не была, потому что училась, а вы меня никуда и не отпускаете.
— Ладно, какие твои годы, Воронцова! Ты в реанимации была?
— Да, пока ещё все на ИВЛ, но заведующий был, заверил, что всё по плану. Самый тяжёлый, конечно, этот парнишка с глиомой мозжечка. Как вы думаете, — Ирина быстро двигалась по кабинету, собирая разбросанные вещи и складывая книги на стол, — есть ли надежда у мальчика?
— Ирка, запомни! Надежда есть всегда и умирает она обычно последней. Хотя как врач я мозгами понимаю, что шансы у ребёнка невелики. А что твоя подружка? Как её сын?
Ира скривилась и махнула рукой:
— Ничего хорошего, Семён Маркович. Теперь, когда глубже обследовали мозг, стало ясно, что и непростые роды, и тяжёлая гемолитическая болезнь Алёшки привели к поражению не только двигательных центров, но и слуховых анализаторов. Но есть и ещё один нюанс — его умственное развитие намного ниже, не вписывается в возрастной диапазон. Не думаю, что он сможет когда-нибудь учиться в школе, тут речь может идти только о социальной адаптации.
— И что Катерина?
— Живёт, работает. Что ещё остаётся? Травматолог она от бога. Соседка помогает, няней у Алёшки, мама её иногда бывает, навещает внука. Да только её отец… — Ира замолчала и сжала кулаки. — Короче, Александр Михайлович сказал, что в его семье уродам не место.
— Поц! — припечатал Лившиц и поднялся. — Пошли ещё раз посмотрим завтрашнюю тётку. И учти, завтра ты её оперируешь, я вольным зрителем рядом стою. Но с корзиной гнилых помидоров! Если за ночь руки в корявые палки превратятся, получишь у меня!
— Но, Семён Маркович, она же легла к нам только из-за вашего имени! А вы мне такое предлагаете!
— А я от своего имени не отказываюсь! Я ж рядом стоять буду и по рукам бить. Ирка, у меня давно не было учеников твоего уровня. Ты робот, что ли? Всё на клеточном уровне чуешь, как собака носом. Это дорогого стоит! И будь добра поспать сегодня. Этот твой недожурналист ещё не убился об угол шкафчика?
— Семён Маркович, не надо. Просто жизнь… она же разная бывает.
— Жизнь, любовь, счастье… Что вы, молодые, в этом понимаете, — протянул он, надевая шапочку на сверкающую лысину. — Секрет счастья, Ирка, состоит во внимании друг к другу. Мы с моей Симочкой прожили столько лет, что сказать страшно, тебя ещё и в планах не было, когда я на ней женился. Всякое бывало… И сейчас, когда ты меня с седыми пирамидами сравниваешь, хоть я и лыс аки бильярдный шар, я понимаю, что счастье жизни составляется из отдельных минут, из маленьких, быстро забывающихся удовольствий от поцелуя, улыбки, доброго взгляда, сердечного комплимента и бесчисленных маленьких, но добрых мыслей и искренних чувств. Любви тоже нужен её ежедневный хлеб, Ирка. А у вас ты кормишь этого своего этим самым хлебом, а он жрёт и пьёт! А в ответ что?
С этими словами профессор Лившиц в сопровождении своей ученицы Ирины Николаевны Воронцовой покинул кабинет и бодрым шагом направился в отделение нейрохирургии.
***
Ира вошла в квартиру и поморщилась. Запах алкоголя, никотина и громкий мужской разговор резали слух. У мужа опять были гости. А она жутко устала, да и поесть не мешало бы.