НУРА закатывает глаза. УИЛЬЯМ оставляет игру в какао. Задумывается и показывает куда-то вниз, на город.
УИЛЬЯМ: Видишь ту церковь?
НУРА без интереса поднимает глаза.
УИЛЬЯМ: Справа от нее жили бабушка с дедушкой. Сейчас их дома не видно, но днем отсюда можно увидеть его крышу. Жутко старый дом. У них на стенах висели стремные картины, и мой брат говорил, что по ночам они оживали и бродили по дому. Мне нравилась только одна комната, гостиная, которую они называли голубой комнатой. Там все было голубое. Стены, стулья, подушки, вазы. Знаешь, такой ковер во весь пол?
УИЛЬЯМ вопросительно смотрит на НУРУ.
НУРА глупо смотрит на УИЛЬЯМА: …Да, я знаю такие ковры…
УИЛЬЯМ: Он тоже был голубым.
НУРА закатывает глаза.
УИЛЬЯМ: В той гостиной не было картин, и я хотел спать только там. Но там не было кровати, поэтому бабушка сдвигала два кресла, и я спал в кресле.
Это была последняя капля. НУРА больше не выдерживает.
НУРА: Ты что, издеваешься?
УИЛЬЯМ: В смысле?
НУРА: Ты правда думаешь, что я поведусь на вот это?
УИЛЬЯМ притворяется, словно не понимает: На что?
НУРА: На это! Вид, какао, трогательная история из детства! Ты что, сидел пересматривал школьные видео и делал заметки?
УИЛЬЯМ смеется.
УИЛЬЯМ, удивленно хохоча: Ого. Это было жестоко.
НУРА: Именно.
УИЛЬЯМ: Ладно, я больше не буду рассказывать про детство. О чем хочешь поговорить?
НУРА: В том-то и дело, я не хочу ни о чем говорить. Я не хочу узнавать тебя. Не хочу быть здесь.
УИЛЬЯМ: Тогда почему ты здесь?
НУРА: Потому что ты меня заставил.
УИЛЬЯМ, удивленно: Я заставил?
НУРА: Да.
УИЛЬЯМ: Каким это образом?
НУРА: Ты все время пишешь и звонишь Вильде, чтобы добраться до меня.
УИЛЬЯМ не понимает: Что значит «заставил»?
НУРА: Я не хочу, чтобы она решила, что между нами что-то есть.
УИЛЬЯМ не понимает проблемы: А ты не можешь просто сказать ей? Что между нами ничего нет.
НУРА не может привести контраргумент: Ты все искажаешь, все намного сложнее.
УИЛЬЯМ: Тут нет ничего сложного. Ты обманываешь подругу и обвиняешь в этом меня.
НУРА удивленно смотрит на УИЛЬЯМА. У нее нет контраргументов. Победить его невозможно.
НУРА, раздраженно: В любом случае, ты мне неинтересен, и это не изменится.
УИЛЬЯМ: Почему?
НУРА: Потому что. Ты хочешь всех контролировать, ты самовлюбленный и пользуешься людьми, чтобы добиться своего. Ты холодный и самовлюбленный.
УИЛЬЯМ: Ты уже говорила «самовлюбленный».
НУРА не слушает: Как тогда с Вильде. Как ты мог такое сказать? Что она недостаточно хороша?
УИЛЬЯМ: Я не хотел, чтобы она в меня влюбилась.
НУРА: И не было способа сказать это помягче?
УИЛЬЯМ: Зачем мне было говорить помягче?
НУРА считает это очевидным: Чтобы не делать ей больно!
УИЛЬЯМ: Нет никакого смысла не делать ей больно, если я хочу, чтобы она ко мне остыла. Для нее же лучше, чтобы я выразился ясно и не оставил никаких сомнений.
НУРА: И насрать на то, что ты уничтожил ее самооценку.
УИЛЬЯМ: Ты правда думаешь, что все работает вот так?
НУРА: Как?
УИЛЬЯМ: Нельзя одним комментарием разрушить чью-то самооценку.
НУРА вопросительно смотрит на УИЛЬЯМА.
УИЛЬЯМ: Раз так, я думаю, ее самооценка уже давно пошатнулась.
НУРА не знает, что сказать. Ведь это правда. УИЛЬЯМ продолжает.
УИЛЬЯМ: Посмотри на все с моей стороны. Это она на меня запала. Она хотела переспать со мной. Я ее никогда не обманывал. И ничего не обещал.
НУРА вопросительно смотрит на УИЛЬЯМА.
УИЛЬЯМ: И вот она накидывается на меня посреди школьного двора. Как ты считаешь, это нормально? Справедливо?
НУРА обдумывает это. Берет чашку и пьет какао, сама того не заметив. А УИЛЬЯМ замечает. Улыбается и берет термос.
УИЛЬЯМ: Хочешь, налью горячего?
НУРА, упрямо: Нет.
УИЛЬЯМ с пониманием кивает: конечно, она не хочет. НУРА замечает, что слишком упрямится.
НУРА, поясняя: Люблю холодное. На вкус как шоколадное молоко.
УИЛЬЯМ улыбается и кивает. НУРА тоже едва улыбается. У УИЛЬЯМА звонит телефон, он отклоняет вызов. НУРА задумывается. Она хочет сказать УИЛЬЯМУ что-то хорошее после того, как вылила на него столько грязи. Может, он не такой уж плохой.