V.
В 1993 году священник Якунин был лишен сана (три с половиной года спустя его вообще отлучат от церкви) за то, что вопреки официальной позиции церкви вошел в первую Государственную думу по спискам гайдаровского «Выбора России». Это была первая и единственная Госдума, в которой у демократов (да и то не потому, что демократы, а потому, что партия власти) было большинство. Срок полномочий у депутатов был рекордно короткий – два года. Якунин говорит, что это была идея Гайдара, рассчитывавшего, что через два года удастся набрать еще больше голосов.
– И это была роковая ошибка. Нужно было, как сейчас Медведев, сразу закладывать шесть или хотя бы пять лет. Через пять лет с таким парламентом реформы бы уже закончились успешно.
Якунин вообще много говорит об ошибках Гайдара и Ельцина, ставя им в пример Медведева и Путина. Ельцин, по мнению Якунина, был не прав, отказавшись возглавить «Демроссию» («Путин же „Единую Россию“ возглавил»). «И кто мешал ему дать нам нормальную финансовую базу? Он о деньгах же не думал совсем, а надо было бы».
Госдума 1993-1995 годов – последний парламент в политической судьбе Глеба Якунина. Больше ему ни разу не удастся быть избранным депутатом. А самый яркий эпизод с участием депутата Якунина – это драка в Госдуме летом 1995 года. Все запомнили, как в той драке Владимир Жириновский таскал за волосы депутата Евгению Тишковскую, но началось-то все с Якунина!
– Выступал у нас тогда красный мафиози Смирнов, президент Приднестровья, самозванец. Я поднял руку: он не президент! Ко мне подбежал Коля Лысенко, такой националист из Саратовской области. Сорвал с меня крест. Ну и началось.
Крест Лысенко, кстати, забрал себе и вернул только по просьбе прокуратуры вице-спикеру Артуру Чилингарову, который и отдал его законному владельцу. Но из-за креста Якунин совсем не волновался – говорит, был готов купить новый, все равно РПЦ уже не признавала его священником.
VI.
Отношения Глеба Якунина с Русской православной церковью – долгая и увлекательная история. Московский стиляга Глеб Якунин и не думал служить Богу, предпочитая играть джаз, сочинять стихи и заниматься йогой, но его сокурсник по пушно-меховому институту (потом институт переведут из Балашихи в Иркутск, доучиваться придется уже в Сибири) Александр Мень, который, как и Якунин, не хотел жить в общежитии, предложил юному Глебу снять на двоих комнату. Прожили вместе два года, Мень писал «Сына человеческого», Якунин занимался своей йогой, а потом тоже увлекся богословием и сразу после института поступил в Московскую семинарию.
– К тому времени я в этих вопросах уже хорошо разбирался и тайно учил семинаристов, как избежать вербовки чекистами. Этого мне не простили, из семинарии выгнали после первого курса.
Знаменитым диссидентом священник Глеб Якунин стал в конце 1965 года, когда вместе с Николаем Эшлиманом направил Патриарху Алексию I открытое письмо («С каждым днем обостряется сознание нетерпимости дальнейшего подчинения беззаконию; с каждым днем в Русской Церкви нарастает спасительная жажда очищения от той скверны, которая накопилась в ней по вине церковной власти; с каждым днем углубляется в Церкви жажда подлинного соборного общения; наконец, с каждым днем в нашей Церкви нарастает чувство ответственности за те души, которые по вине пастырей Церкви не просвещены Евангельским словом и несмотря на свою пробудившуюся религиозную жажду пребывают вне Церковной ограды»), после которого Якунин и Эшлиман распоряжением Патриарха были лишены права священнослужения до тех пор, пока не покаются.
– 21 год, три седмицы, как пророк Даниил, я не каялся, – говорит Якунин. В 1987 году его реабилитируют – вначале Московская патриархия, потом Президиум Верховного Cовета СССР. Эти три седмицы Якунин провел в лагерях (Пермь-37, вместе с Юрием Орловым по статье об антисоветской агитации) и в ссылке в Якутии в поселке Ыныкчанском.
VII.
О письме Якунина и Эшлимана Патриарху тепло отозвался Александр Солженицын: «С восхищением прочел протест двух священников, Эшлимана и Якунина… Смелый, чистый и честный голос в защиту Церкви, искони не умевшей, не умеющей и не хотящей саму себя защитить. Прочел и позавидовал, что сам так не сделал. Не найдусь». Несколько лет спустя Якунин встречался с Солженицыным у Ростроповича в Жуковке:
– Какой он был прекрасный. Благородный олень, лорд английский. Я любовался им.
Следующая встреча состоялась только двадцать с лишним лет спустя. Вернувшийся из эмиграции Солженицын на своем поезде добрался до Москвы и выступил в парламенте:
– Я не узнал его. Второй Мао Цзэдун – во френче, эти глаза, эти брови. Говорил слабо, противоречиво, рассказывал про свой поезд – фу!
Якунин говорит, что для него большая загадка поведение Солженицына после высылки из СССР, и предполагает, что все дело в том, что между арестом и высылкой чекисты что-то такое сказали Солженицыну, после чего он так и не смог прийти в себя.
Якунин вообще умеет и любит искать и находить агентов КГБ – везде, повсюду.
VIII.
После отлучения от РПЦ Якунин был священником Украинской православной церкви, потом – истинно-православной (катакомбной) церкви. В 2000 году вместе с митрополитом Виталием Кужеватовым создал Апостольскую православную церковь, в которой имеет сан протопресвитера и работает секретарем Священного Синода. Эта церковь канонизировала Александра Меня (он у апостольцев – святой просветитель, священномученик), службы в ней проводятся на русском языке («и вообще на любых языках, ограничений у нас нет»), епископы имеют право жениться («уж лучше женатый епископат, чем гомосексуальный, как у этих чекистов»).
IX.
Якунин, как и в юности, пишет стихи. Недавно выпустил книгу «Хвалебный примитив юродивый в честь Бога, мирозданья, родины», – такое стихотворное евангелие для своей церкви (стихи в ней перемежаются библейскими цитатами и вырезками из «Новой газеты»). В правозащитной прессе публикует стихи на злобу дня, тоже интересно:
Микки Маус,
о мышонок.
Намотай себе на ус:
РПЦшный монашонок
мышеловку ставит ловко,
приготовься, карапуз!
Микки Маус, ты не трусь,
не Синод – Святая Русь!
Искус выдержишь,
войдешь во вкус,
да спасет тебя Иисус!
X.
С Глебом Якуниным мы встречались в Сахаровском центре – он выступал на каком-то заседании по случаю 60-летия принятия Всеобщей декларации прав человека. Там все выступали – Сергей Ковалев, Лев Пономарев, Людмила Алексеева. У каждого – вполне славная по меркам страны, освободившейся от тирании, биография. В Восточной Европе, в Прибалтике люди с такими биографиями сразу и навсегда становились политическим истеблишментом, национальной элитой, героями, Махатмами Ганди. У нас – всё не так. Сидели по лагерям, по ссылкам, потом – несколько лет вполне провальной политической карьеры с метаниями от Шамиля Басаева к Березовскому и обратно, и в финале – бесконечные посиделки в Сахаровском центре в формате «Плеханов, Игнатов, Засулич, Дейч, Аксельрод». То ли чекисты виноваты, то ли народ, то ли сами борцы, то ли климат в России такой. Черт его знает.
Мое второе десятилетие
Мери Талова вспоминает 20-е годы
Петроград
Я родилась в 1912 году в нынешнем Казахстане, в городе Петропавловске. Мои родители, Александр Лазаревич и Лидия Исаевна Блюменталь, были родом из Риги. Но себя я помню, начиная с Петрограда, куда мы вскоре переехали. В Петрограде нас все время переселяли с одной квартиры на другую. Право жительства в Петербурге имел только мой отец, купец первой гильдии (причем взносы в гильдию за него платила фирма), специалист по кожматериалам. По закону право жительства имели также и девочки, которые учились в гимназии, – но у нас ни у кого таких прав не было.
Я очень хорошо помню себя – мы, я и моя мать, едем в трамвае, чтобы вселиться в другую квартиру, и я кричу: «Хочу на новую квартиру». Новой я на самом деле называла старую квартиру – просторную, светлую, с которой нам в очередной раз пришлось съезжать.