— Оно горячее,— ответила Бася.
— Не капризничай... Быстрее, быстрее!
Бася обхватила стакан и хотела поднести его к губам. И тогда случилась с виду незначительная, но в самом деле очень большая неприятность: целый стакан молока пролился на табличку, исписанную чернильным карандашом. Стакан упал на пол вагона, а Бася в отчаянии, спеша вытереть молоко с платьица, проехалась рукой по табличке, стирая и старательно размазывая буквы. Никто этого сразу не заметил, потому что пан погрузился в задумчивость, как в черную смолу, а обе дамские шляпки были заняты восклицаниями и трескотней на тему девочкиной неловкости и нерасторопности.
— Ах ты, недотепа! — крикнула одна из дам.
Бася была испугана и несчастливым случаем, и пронзительным криком, и она в замешательстве сделала самое страшное: быстро проползла по скамейке и неожиданно прижалась к пожирателю детей, словно отдавая себя под его опеку.
— Вот ее благодарность! — крикнула дама номер два.
Черный человек — о диво! — вовсе не взорвался и не выбросил Басю через открытое окно, а только захохотал, как филин или как шайтан.
— Это вполне разумный ребенок,— сказал он ехидно.
Дамы мрачно посмотрели на него, но, оставляя расправу на ближайшее будущее, занялись настоящим.
— Мы отъезжаем! — объявила зеленая дама.— Заплатите за молоко, ну и за стакан.
— Почему я?
— Потому что это была ваша мысль. Я бы не давала ребенку горячего молока. Кто его знает, что это за молоко.
— Скорее всего козье,— ядовито заметил Ирод.
— Я могу заплатить за молоко,— гневным голосом заявила красная — Конечно. Я не разорюсь, если накормлю сироту, но за стакан заплатите вы.
Отличный намечался скандал, потому что у дамы в зеленой шляпке позеленело и лицо, но всю забаву испортил ядовитый человек, который вдруг пришел в висельное настроение и начал смеяться. Обе дамы, заметив, что дерзкий варвар дьявольски над ними насмехается, быстро помирились. Так поссорившиеся греки заключали перемирие, когда на них наступали персы. Они быстро заплатили пополам и, запыхавшись, уселись на лавку.
— Вернись сюда! — крикнула дама, которая заплатила за молоко.
— Зачем? — сказала дама, которая заплатила за стакан. — Пусть там сидит... Свой своего всегда найдет...
Девочка, до сих пор сидевшая смущенно, вдруг громко засмеялась, что ужаснуло обеих дам; ни одна из них не заметила, что человек-медведь тихонько толкнул Басю локтем в бок. Невинный ребенок по блаженному неведению заключил пакт с чертом.
Черт этот был смекалистым, и от его злодейского взгляда ничто не могло укрыться. Внезапно он с большим интересом стал рассматривать картонную табличку, висящую на груди у девочки. Эта табличка вид являла жалостный. Из множества букв уцелели только некоторые, остальные расплылись в слезливых черно-голубых разводах; чтобы прочитать содержание, надо было быть таким крупным ученым, который умеет читать египетские иероглифы. На картонке остались бесформенные очертания, а все остальное в виде размазанного пятна помещалось на рукаве платьица.
— Уважаемые пани,— сказал он глухо, словно говорил из гроба.— Вы обещали присмотреть за этой девицей?
— И что с того? — спросила красная шляпка, подчеркнуто не замечая говорящего дьявола.
— До Варшавы недалеко,— бурчал оборотень.— Кто-нибудь займется ею на вокзале?
— А какое вам до этого дело? С чего это вы вдруг стали таким заботливым?
— За ней придут! — твердо сказала зеленая дама.
— Ага, придут... А если не придут?
Человек-кошмар молчал еще минуту, а потом сказал с нескрываемой радостью:
— Если не придут, у вас, уважаемые пани, будет шикарный бал, говорю я вам! Вся семья ухохочется... Ха-ха! Поздравляю уважаемых дам!
— Что все это значит? Может, вы будете так любезны объяснить?
— Я не энциклопедия,— захихикал ненормальный пассажир.
Он и в самом деле мало походил на серьезную энциклопедию, скорее на книжку о чертях и ведьмах.
Дамы снова обменялись взглядами, словно одна хотела спросить у другой, о чем говорит этот дикий сумасброд. Отчего у них должен быть «шикарный бал»? Этот злобный павиан или знает о чем-то, или придумал какую-нибудь глупую штучку.
— Будет представление! — крикнул он вдруг таким голосом, что Бася затряслась в приступе неудержимой радости.
— Это нехороший ребенок,— шепнула дама даме.— Мне уже все это надоело.
Так как в ее впечатлительном сердце зародилось странное беспокойство, вторая дама заметила его и заразилась им, как корью.
— Этот дикарь втянет нас в какой-нибудь скандал, вот увидите. Хоть бы добраться до Варшавы живой и невредимой!