Возвращения Косички я дожидалась на кровати в паре дюймов от стула. Так и инструменты под рукой, и, если парень психанет, падать на мягкое ему будет не больно. Я же не изверг какой! Заскучав, я разблокировала инфофон и решила полазить по новостной ленте, но и там ничего не происходило. Точнее, происходило там очень многое, но готовить на борту лайнера я не могла, проводить эксперимент с пробиванием потолка – тоже, да и для танцев африканских племен не хватало реквизита и танцоров. В светской хронике намечался прорыв: под влиянием общественного мнения бедняга модельер решил измениться. Пусть земля ему будет пухом с такими фанатами. Новости спорта предрекали победу на Всепланетарном кубке по аэроболлу риентанцам. Конечно, давался и оптимистический прогноз на победу землян, но вряд ли бы сами предсказатели поставили на нее деньги.
Промаявшись от безделья пару минут, я зашла на свою страницу и принялась читать комментарии. Широкая улыбка прочно обосновалась на моем лице. Амбертон поздравляли с путешествием, предлагали встретиться после возвращения, присылали рекламные каталоги и даже звали третьей женой. Проигнорировав последнее заявление, которое ничем иным, кроме розыгрыша, быть не могло, я принялась отвечать на комментарии. Один из них заставил меня покоситься на Косичку.
«Привет, Амбертон! Я сейчас, как и ты, катаюсь на CV-512. Моя знакомая говорит, что видела тебя. Может, сходим куда-нибудь вместе?»
И подпись: «Танан». Я покосилась на Косичку, который замер, как будто ждал чего-то. Прозвучавший в ушах сигнал отправки сообщения привел меня в чувство. Система отражала мое присутствие в блоге и на канале, и все, кто оставлял комментарии, видели, прочла ли я их.
«Здравствуй, Танан, – я решила отвечать в личке, чтобы не портить себе репутацию публичными разборками, – рада, что и ты смог посетить CV-512. Правда, он хорош?» Подпись – Амбертон.
Закончила писать, щелкнула по «отправить» и перевела взгляд на Косичку. Так и есть, дернулся, покраснел, улыбка на пол-лица. Вот уж точно, ребенок!
«Еще как!» – продолжил использовать визуализированную клаву Косичка. Рука его дернулась, чтобы сменить язык – единственная функция, переключавшаяся вручную! – но не смогла оторваться от туловища больше чем на несколько дюймов. Юноша замер, не понимая, что происходит, а после рванулся вперед, обрушив стул прямо на кровать. Хорошо, что лицо ему не красила – не придется менять постельное белье. Пара минут, но мороки…
– Эй, ты где?! – завопил косичник не в силах выпутаться из веревки и стянуть визор с лица.
– Здесь. – Я решила побыть милосердной и не заставлять мальца страдать больше необходимого. Еще испортит мне кровать слюной!
– Так это ты меня? – дошло до бедолаги. Губы сжались, глаза наверняка засверкали, косичка дернулась, как флаг на баррикадах… – Развяжи, а? Я хорошим буду… – жалобно попросил он, ломая мне всю игру. Ни криков с угрозами, ни сопротивления, ни попытки взлететь вместе со стулом – одна сплошная покорность.
– И что мне за это будет? – сдаваться, так ничего и не сотворив, было противно моей творческой натуре, раскатавшей губу на часовой поединок.
– А что ты хочешь? – спросил парень и не удержался, похвастал: – А мне Амбертон ответила!
Я проглотила смешок.
– Очень за тебя рада.
– Да не слишком, – заметил он.
– Очень рада, – заверила его я. – Но сейчас речь не об Амбертон.
– А о чем? – не понял он и попросил: – Развяжи меня, а? Руки затекли, еще и глаза устали. Не умеют у вас делать эти штуки, едва не ослеп!
– Бедняга, – посочувствовала я, но поднимать не стала. Развяжу – сам поднимется. – И кто же такие вы, что человеческие приборы так не нравятся.
Парень занервничал. Из-за визора он не мог сфокусироваться на чем-то одном, и его голова то и дело кренилась в сторону, выравнивалась и снова меняла угол.
– Я жду ответа, – напомнила я спустя пару минут молчания.
– А бить не будешь? – обреченно спросил собеседник, вздыхая.
– Нет, конечно. Детей не бьют.
– Я не ребенок! – возопил обиженный косичник. Судя по реакции, тема была больной.
– Не ребенок, – как профессиональный медработник психиатрической клиники согласилась я, искренне, вежливо и доброжелательно разглядывая пациента. – Но кто же ты?
– Я… – Юноша насупился, гордо расправил плечи, вдавившись лбом в кровать, и совсем уж грустно добавил: – Риентанец.