– Дракон, – тихо прошептала она, касаясь пальцами его твердой щеки. – Мой собственный золотоглазый дракон.
Он смотрел на нее с легким прищуром.
– У дракона опасная репутация, особенно насчет юных девушек.
Она мягко улыбнулась ему:
– Бесполезно изрыгать огонь и дым, пытаясь напугать меня, милорд. С вами я в полной безопасности.
– Почему вы так уверены?
– Я очень хорошо знаю вас. Ваши письма я читала и перечитывала. И все же, признаться, я не могу окончательно поверить, что это происходит на самом деле…
– И я тоже. – Он резко изменил позу, так что она выскользнула из его объятий, провел рукой по своим темным волосам. – Бог ты мой, я, должно быть, потерял рассудок.
– Я понимаю, о чем вы. По-моему, поэты называют это сладким буйством чувств. Захватывающе, не правда ли? – j Эмили выпрямилась. Немного смущенная и потрясенная, она чувствовала себя счастливой.
– Захватывающе – это только одно из определений. Могу предложить парочку других.
– Например?
– Глупо.
Эмили нахмурилась от его мрачно-иронического тона.
– Что-то не так, милорд? – Она пыталась на ощупь отыскать свои очки.
Саймон отодвинулся, и теперь она не могла как следует разглядеть выражение его глаз.
– Вот, возьмите. – Он нетерпеливо подал ей очки.
Она надела их и сразу же увидела, что Саймон заметно помрачнел.
– Что-то не так? Что же, милорд?
Он искоса бросил на нее насмешливый взгляд:
– Вы меня спрашиваете, после того что чуть было не случилось минуту назад?
Эмили, склонив голову набок, внимательно смотрела на него.
– Вы меня поцеловали. Это было чудесно. Это самое чудесное, что я испытала в жизни. Почему что-то должно быть не так?
– Проклятье!.. Женщина… еще пять минут – и мы бы… О черт! Ладно.
– Еще пять минут – и нас бы «унесло к брегам любви златым, манящим, чудным»?
– О господи! Сейчас не время для поэтических эвфемизмов. – Саймон уставился на зеркальную гладь пруда. Он уже начал что-то говорить, но вдруг его губы изогнулись в лукавой усмешке. – «Унесло к брегам любви златым, манящим, чудным»? Из какого же стихотворения вы, леди, выкопали эту строчку?
– Сама сочинила, – сообщила ему Эмили не без гордости. – Это строка из той самой поэмы, над которой, как я уже вам говорила, сейчас работаю. «Таинственная леди». Я еще не подыскала выразительную рифму к «чудным».
– А «занудным» не подойдет?
Она улыбнулась:
– Ну вот, вы меня опять дразните. Скажите мне правду, сэр: вам нравится эта строка?
Он поглядел на нее через плечо, в его золотых глазах играли искорки… Хорошо, если бы страсти, но Эмили боялась, что это лишь искорки смеха.
– Очень удачное выражение, мисс Фарингдон. Идите ко мне…
Она охотно вернулась в его объятия, но на сей раз он лишь нежно поцеловал ее в лоб, потом в кончик носа и мягко отстранил от себя:
– А теперь, мисс Фарингдон, будьте внимательны, потому что я собираюсь сообщить вам нечто чрезвычайно важное.
– Да, милорд?
– Отныне всякий раз, как только для нас возникнет опасность унестись к манящим, златым брегам любви, я требую, чтобы вы давали мне пощечину. Вы меня поняли?
Она потрясенно посмотрела на него:
– Я этого делать не буду.
– Нет, сделаете, если у вас есть хоть капля здравого смысла…
– Вы не переступите границ порядочности, милорд.
– Я их уже давно переступил, – процедил он сквозь зубы, мрачнея на глазах.
– Дело в том, милорд… – Она озабоченно нахмурилась. – Мне кажется, в подобных ситуациях мы не можем положиться на мой здравый смысл. Похоже, в таких делах у меня его не слишком-то много. Так что придется нам полагаться на ваше чувство чести и порядочности. Не тревожьтесь, милорд, я уверена, вы всегда будете знать, когда следует остановиться.
– Бога ради, что вы имели в виду, утверждая, что у вас нет никакого здравого смысла в подобных делах?
– Нет-нет, ничего, совершенно ничего, – поспешно произнесла Эмили, не желая обсуждать несчастное происшествие без особой на то необходимости. Ведь как только Саймон узнает о том, что случилось с ней в девятнадцать лет, он конечно же прекратит все эти чудесные разговоры о любви. – Просто моя семья считает, что на меня очень дурно влияет любовь к романтической литературе, – без особого энтузиазма пояснила она. Что в общем-то было чистой правдой.
– И она действительно на вас повлияла? – Взгляд его золотых глаз казался непроницаемым.
Эмили покраснела и опустила глаза, словно ее заинтересовал безупречно повязанный галстук Саймона, который, кстати, ничуть не сбился при недавнем проявлении буйных чувств.
– Вы можете сами ответить на свой вопрос, милорд. Вы, несомненно, знаете меня лучше, чем кто бы то ни было.
– Благодаря вашим письмам, конечно?.. – Он мягко приподнял ее подбородок, заставив взглянуть ему в глаза. – А знаете, пожалуй, вы правы. Я не ошибся в своих предположениях, что вы печально непонятая молодая женщина. Но вы ошибаетесь, полагая, что знаете обо мне столько же, сколько я о вас.
– Я ни минуты не сомневаюсь, что мнение мое верно, милорд. – Она с серьезным видом взглянула на него. – В наших письмах мы с вами обрели поистине идеальную интеллектуальную и духовную связь. Я убеждена, что эта связь – связь более высокого порядка приведет нас к истинному пониманию…
– Довольно, – резко прервал он. – Мисс Фарингдон, глупо полагать, что можно полностью доверять мужчине там, где речь идет о страсти.
Она безмятежно улыбнулась, уверенная в своей правоте:
– Не думаю, милорд. Только не в нашем случае. Я доверяю вам всецело.