Прошло несколько секунд, прежде чем Клаус понял смысл предложенной ему роли. «Великий Боже, — подумал он. — Ну и пройдоха! Как ни в чем не бывало: словно не он меня отстранил от…» Он искоса поглядывал на Кротхофа. «Старец» снова пустил в ход свои испытанные приемы и положил его на обе лопатки.
Кротхоф откинулся назад в своем кресле:
— Об оплате можете не беспокоиться, — пробурчал он. — Шесть передач я вам гарантирую. Предварительно, разумеется. В накладе вы не останетесь.
Клаус откашлялся.
— Ну, как вам нравится идея? Может быть, не стоит ничего затевать? — Шеф углубился в кресло.
Клаус подошел к окну. Там из-за крыш соседних домов виднелись две башенки женской кирхи. Над ними — светло-голубое небо.
— Я буду с вами совершенно откровенен, — услышал он за своей спиной голос Кротхофа. — Проект этого грандиозного мероприятия «Космо-Тель» в продолжение пяти лет не мог реализовать. Вы должны хорошо представлять, что поставлено на карту. Если все провалится и на этот раз, вам не сносить головы. Усекли?
Клаус повернулся спиной к окну:
— Кто вам сказал, будто что-то может не получиться?
— Вот так-то лучше.
Клаус не заметил, как зажег торчащую у него в зубах сигарету. Кроткоф ничего не сказал.
— Я должен все обдумать и обговорить с вами? — спросил Клаус, между двумя затяжками.
— Как вам будет угодно. Это зависит от вас.
Клаус подошел к столу и протянул Кротхофу руку. Тот пожал ее, но на этот раз намного крепче, чем раньше. Потом опустился в кресло.
— Я только не понимаю… Вы выбрали именно меня, хотя у меня далеко не безупречная репутация: ведь меня ославили, дескать, я неудобная для вас личность… Или?..
Кротхоф замахал руками.
— Ваши репортажи из Южной Америки были недостаточно объективны, вы задели несколько высокопоставленных лиц, принадлежащих к правящей партии. Так?
— Именно поэтому меня выгнали.
— Это было больше года назад. Тем временем правительство сменилось. Наконец, вы будете выступать на этот раз не в качестве зарубежного корреспондента, а в качестве ведущего шоу.
Клаус вздохнул:
— В этом я понимаю много меньше.
— Предоставьте дело мне. Я вас знаю, и ваш имидж — все сто процентов, а это — главное.
— Мой имидж? То есть, мой внешний облик? Разве у меня есть имидж?
— Боже мой! Если бы это было не так, нам не о чем было бы говорить. — Кротхоф стукнул кулаком по столу. — Майнинген, вы не так наивны, как хотите показать. У вас ведь уже был подобный ангажемент, когда вы вели демонстрацию моды и стриптиз. Ваше амплуа — веселый малый, повеса. Именно то, что нам нужно.
— Ну-ну…
— Вы вели телемарафон в пользу пострадавших от землетрясения, так ведь? Темными аферами или сомнительными любовными историями вы не прославились.
— Что-что? — удивился Клаус.
— Во всяком случае, ничего такого за вами на памяти нашей публики не было, — усмехнулся Кротхоф. — Малыш, вы не знаете себе цену. К тому же ваш брат — сенат-президент Земельной палаты! Он — почетный гость нашего первого шоу. Понятно?
Клаус скривил такую рожу, словно его заставили есть лимон, посыпанный перцем.
— Это жуткий реакционер, — произнес он, — и немыслимый скупердяй!
Кротхоф втянул воздух, закрыл глаза и сделал характерное движение пальцем у виска.
— Что я слышу?! — воскликнул он. — Вы враждебно настроены к собственному брату? Это что — вы в контрах с традициями или не уважаете гражданское законодательство? Но он необходим нам для первой передачи, и вы должны поговорить с ним и заручиться его согласием участвовать в ней. Майнинген, вы дадите мне честное слово, что помиритесь с братом в присутствии по крайней мере двух фотографов.
— Кротхоф, — прервал его Клаус, все более возмущаясь, — что вам взбрело в голову?
— Я говорю достаточно ясно, черт побери! — заорал тот. — Майнинген, поймите и постарайтесь получше усвоить одно: в настоящий момент каждый ваш шаг сопряжен с риском, как у акробата под куполом цирка! Малейший скандал — и вы свернете себе шею и будете навсегда потеряны для почтеннейшей публики.