— Ты одержал победу, которой грех не позавидовать, — проговорил Берт.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ингрид очень за тебя переживает.
— Ага.
— Будут комментарии?
— Никаких.
— Ну, хорошо. Поговорим о вечерней телепрограмме «В кругу семьи». Я пишу обзор подобных передач. Ты увидишь в нем некий вопрос, запрятанный в тексте.
— Очень жаль, но я не реагирую на спрятанные в тексте вопросы.
— Поговаривают разное, понимаешь? Ты близок к Кротхофу и увиваешься за его дочерью — это всем известно. Что ты на это скажешь?
— Продолжая в том же духе, ты крупно рискуешь. Я тебя спущу с лестницы, — сказал Клаус совершенно спокойно.
Берт схватил рюмку и сделал еще один порядочный глоток. Потом с великой осторожностью поставил рюмку на место.
— Двигаемся дальше, — продолжал он как ни в чем не бывало. — Зачем нам ссориться? Меня интересует следующее: затевается ли в «Космо-Теле» какое-нибудь грандиозное мероприятие с твоим участием?
Клаус отмахнулся:
— Пресса своевременно будет обо всем поставлена в известность.
Берт присвистнул:
— И долго оно будет вызревать? И вам не страшно, что оно перестанет интересовать публику? Не бойся, это не интервью. Я не редактор отдела фельетонов, я здесь как частное лицо. Просто пришел поговорить с тобой.
— И как частное лицо ты хочешь договориться о новой встрече?
Берт, видимо, в силу профессиональной привычки был толстокожим. Он снял очки, протер их и стал вертеть в руках.
— Так-то оно так, — размышлял он вслух. — Тебе все мало. Ты и здесь хочешь себя показать.
— Ну и что?
— Прикинь, что от тебя хотят и во что это тебе обойдется. Ты действительно готов принять участие в этом балагане?
— В каком балагане?
— Клаус, не разыгрывай из себя наивного простака. В распоряжении Кротхофа одна желтая газетенка. Из нее видно, что он затевает.
— Ну?
— Он ловит политические новости, стараясь удержаться на гребне волны. Но то, что ты связал свою судьбу с этим дельцом, меня немного удивляет.
Клаус усмехнулся и сделал еще один глоток из своей рюмки.
— Скоро ты будешь по-настоящему поражен, — пообещал он Берту.
Тот надел очки, пожал плечами и слез с кресла:
— Ты, наверное, понимаешь, Клаус, что я не о твоей душе пекусь.
— Вот именно.
— Раз уж я здесь, хочу тебе сообщить, что у нас рано или поздно будет изменение внешнеполитического курса.
У Клауса брови поползли вверх, и он проводил Берта пристальным взглядом. Тот подошел к абстрактной картине и, казалось, полностью погрузился в ее созерцание.
— Что?
— Да. Ты первый, кто об этом узнал. Сделай для себя соответствующие выводы.
— Ясно. — Клаус взглянул в окно. Дождь усиливался. Мюнхен погружался во тьму. Над городом нависли густые тучи. — И ты думаешь, мне это интересно? — спросил он.
Берт обернулся:
— А разве нет? Можно снова работать в газете, даже независимой. Возможно, тебе это подойдет.
Клаус медленно покачал головой:
— Не верю, что мне удастся вернуться.
— Это твое дело. Если хочешь оставаться клоуном у Кротхофа — пожалуйста!
Клаус встал с места:
— Какое ты имеешь право…
— Ну так слушай. Видно, мы не найдем общего языка. Задержись здесь еще на некоторое время и…
— Что это значит?
— Не уходи. Я сейчас вернусь.
— Не слишком ли много ты на себя берешь? Пришел сюда, начал меня стыдить…
— Тебя так легко пристыдить?
Клаус скрипнул зубами. Почему он с ним препирается? Почему он не спустит непрошеного гостя с лестницы? Почему, несмотря ни на что, тот не унимается?
— Ладно. Все в порядке. Я немного погорячился. Очень любезно с твоей стороны, что ты вспомнил обо мне.
— Не стоит благодарности, — ответил Берт. — Привет Ингрид, если ты ее увидишь.
— Увижу. И очень скоро.
Он проводил Берта до дверей, пожал руку, поглядел ему вслед, — тот вошел в лифт. «Погоди, — думал он, — я тебе еще покажу; я еще покажу вам всем… Жаль. Прежде мы лучше понимали друг друга».
Клаус не ожидал, что дверь ему откроет фрау Хеердеген. В руках у него был огромный букет роз, их аромат моментально наполнил всю прихожую. Он вынул из букета одну розу и презентовал ее ошеломленной квартирной хозяйке.
— Это вам, почтенная фрау! — сказал он. — С вашего позволения я хотел бы видеть фроляйн Буш. Меня зовут Клаус Майнинген.
— Ну, что вы! Ах, какая чудесная роза. Входите. Дверь открыта, — выдохнула фрау Хеердеген.
— Я знаю дорогу, — объяснил Клаус и улыбнулся. — Большое спасибо.