Кротхоф с трудом сделал несколько шагов. Он не проронил ни слова. Первый раз в жизни не проронил ни слова в ответ на подобную тираду. Он сделает все ради Евы, даже если та хочет дать ложные показания из-за любви к этому Клаусу, которого она полюбила еще сильнее, когда на горизонте появилась другая женщина.
— Мне все равно, — медленно проговорила Ева. — Все равно, слышишь? Стоял или не стоял автомобиль Червонски возле дома, убил ли Клаус сам своего брата — мне все равно.
— Клаус… сам… — Кротхоф поперхнулся. Он почувствовал, как его вновь захлестывает ярость. — Что вы не поделили?..
— Ничего мы не делили. И вообще — не в этом дело. — Ева встала. — Мне хочется его вернуть. — Последние слова она произнесла с особой силой. — Это все, папа! И если он тебе не подходит, я тоже не могу тебе ничем помочь. Я еду сейчас к Клаусу и затем в Зальцбург. Пока!
Она пошла к двери, шурша шелками. Кротхоф хотел последовать за ней, но не мог сдвинуться с места.
— Ева, — сказал он умоляюще.
Она больше не обращала на него внимания.
— Ева!
Лицо его побагровело, глаза налились слезами. Он начал кашлять и бессильно упал в кресло.
Ева с шумом захлопнула дверь.
Леммляйн зашла в кабинет, не дожидаясь вызова. Она остановилась возле письменного стола и уставилась на Кротхофа, в то время как тот отрешенно глядел куда-то вдаль, погруженный в свои мысли. Она смотрела на него, и в ее глазах можно было прочесть и сочувствие, и страх перед ним. Затем она посмотрела в ту сторону, куда удалилась Ева, и в ее взгляде не осталось никакого сочувствия.
Кротхоф, сжав голову ладонями, обернулся и затравленно посмотрел на Леммляйн, только сейчас заметив ее присутствие.
— Что случилось, Леммляйн? — спросил он. — Я по рассеянности нажал на кнопку звонка?
— Нет… Я только подумала… Вам не нужна моя помощь?..
Кротхоф глубоко вздохнул. Он уставился на Леммляйн, видимо не понимая, что она говорит. Та не двигалась с места.
— Моя дочь… — ворчал он, качая головой. — Моя дочь Ева. Вот уж, действительно, не подарочек!
Леммляйн протянула: «Веселенькое дело…»
— Да, ничего себе! — Кротхоф постепенно оживал. — И этот полицейский… И еще Майнинген…
Леммляйн сделала большие глаза:
— Полиция? Майнинген?
— Этот мерзавец! — прорвало наконец Кротхофа. — Этот негодяй! Что он там натворил? Почему он решил, что я буду с ним церемониться?
— Но я думала, — испуганно забормотала Леммляйн, — я думала, что это отличный парень, что для фирмы будет большая удача, если он, супермен, возьмется вести… Разве вы сами не твердили мне это целый год?
— Да, я действительно так говорил. У него есть для этого все данные. Но самое главное его преимущество — Ева. Ева до безумия в него влюбилась. Клаус, Клаусу, о Клаусе — целый день только и слышу от нее это имя. Ловко он обвел меня вокруг пальца.
Кротхоф открыл ящик стола и заглянул внутрь, запустил руку вглубь и вытащил оттуда толстую сигару, но, взглянув на Леммляйн, тотчас сунул ее обратно.
— Что произошло? Убили его брата. Затем Ева нажала на меня, и я опять попался на удочку. Я думал, что, несмотря ни на что, здесь еще можно все устроить. А в результате Ева оказалась замешана в это дело. И на меня все шишки повалятся.
— Я не могу этого слышать! — воскликнула Леммляйн. — Это подло. Это отвратительно.
— А он еще приходит сюда со своими нелепыми претензиями!
Леммляйн побледнела. Она резким движением сняла очки, на этот раз без всякого кокетства.
— Вы здесь ни при чем, Леммляйн, — обратился к ней Кротхоф. — С Майнингеном покончено, я его увольняю. Пока он заработал только пинок под зад.
— Фи! — поморщилась Леммляйн.
— У Майнингена на совести убийство, — прорычал Кротхоф.
— Это неправда! — закричала Леммляйн. — Клаус?
Кротхоф нахмурил брови. Глубокие складки залегли у него на лбу.
— Клаус? — Он поднялся и обошел вокруг стола. Леммляйн не отступила, не сдвинулась с места ни на шаг.
— Клаус Майнинген — честный человек, — твердо сказала Леммляйн.
Кротхоф посмотрел на нее.
— У тебя с ним что-нибудь было? — спросил он тихо.
— Грязь ко мне не пристает.
В нем все кипело:
— Отвечай! Было у тебя с ним что-нибудь? С него станется. Мало ему Евы, он еще и тебя… Двойной запас прочности!
— Ты ненормальный! — крикнула Леммляйн. — Или ты что-то замышляешь, Эрих!
Кротхоф провел рукой по волосам, вытер пот с лица. Он ненавидел себя в этот момент. Надо же так разволноваться! И как он низко пал: устраивает сцены своей секретарше!