Выбрать главу

— Не упоминайте о Еве, вы, бродяга, отребье! — зашипел Кротхоф. — Я-то себе вообразил! Удивляюсь, как это вам вообще удалось ее подцепить. А что вы сделали потом? Погнались за первой попавшейся юбкой, которую встретили в пути!

Клаус шагнул к столу и схватил Кротхофа за галстук.

— Еще одно слово, — сказал он, — и вам несдобровать.

Кротхоф вместе с креслом подался назад, испуганно сжав губы.

Клаус отпустил его и стер пот со лба.

— Да не бойтесь вы, — в голосе его слышалась усталость. — У меня нет оснований вас отделывать. Вы меня водили за нос, и я вас водил за нос. Мы квиты.

Берт с облегчением вздохнул:

— Клаус, долго ты будешь нас морочить: убил ты брата или нет?

— Ты пьян, — сказал Клаус, подмигивая ему.

Кротхоф заметил это.

— Вот и хорошо. — По его лицу расплылась улыбка. — Тогда, как говорится, все идет как по маслу!

Клаус поднял руки вверх:

— Только вот масло уже три дня как прогоркло.

Кротхоф сразу перестал улыбаться. Он, нахмурив брови, смотрел на Клауса, в то время как тот вынул из внутреннего кармана бумагу, разорвал ее пополам и положил обе части на письменный стол.

— Договор, — сказал он.

Глаза Леммляйн наполнились слезами. Берт Аккерман засмеялся:

— Не надо было спешить с увольнением, герр Кротхоф. Следовало просто переменить тактику.

Клаус обернулся к Берту.

— С каким увольнением? — спросил он.

— Это я тебе расскажу дорогой. Пошли. Или тебе здесь еще что-нибудь надо?

— Нет, — сказал Клаус. — Боже упаси.

Они вышли.

Леммляйн глядела на красного, как рак, Кротхофа, который держался за край стола. Шефу было явно не по себе, и она отошла на безопасное расстояние. Возле дверей Леммляйн оглянулась. Кротхоф перестал держаться за край стола. Рука его потянулась к сигаре, оставленной Бертом в пепельнице. Тонкий дымок поднимался от нее к потолку. Кротхоф взял ее и, не глядя, сунул в рот.

21

И она еще была жива! Смогла даже, прихватив с собою сумочку, кубарем слететь с лестницы и выскочить на улицу. Она не медлила ни минуты. И совершенно точно знала, что будет делать…

Ночь Ингрид провела почти без сна, лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок. Утром она вскочила с постели чуть свет, умылась холодной водой, завязала на голове «конский хвост», надела белый джемпер и темную шерстяную юбку. Теперь она выглядела достаточно элегантно. Она вынула из платяного шкафа плащ, повесив на его место ночную рубашку, и на этом сборы на работу закончились. Фрау Хеердеген в фиолетовом шлафроке прошествовала через комнату и пожелала Ингрид счастливого пути.

Ингрид подумала, что пришла слишком рано, но Берт уже сидел на месте и марал красным карандашом какой-то текст. Когда она вошла, он улыбнулся ей через приоткрытую дверь. Потом объяснил, что Ингрид должна делать. Дел было немало, и это ее обрадовало.

В течение часа Ингрид интенсивно работала. Затем вошел Берт и сказал: «Клаус арестован в Моосрайне». В первый момент ее словно громом поразило, и она подумала: теперь все кончено. Но потом решила: раз она жива и может двигаться, надо что-то делать.

Она вышла из редакции и попробовала найти профессора Крозиуса, под руководством которого она проходила практику. Она позвонила в его дверь, но никто не открыл, видимо, хозяев не было дома. Она направилась в университет. Там ей сказали, что минут пять назад он ушел. Куда? В ответ люди только пожимали плечами.

Наконец она встретила его прямо на улице. Профессор садился в такси, но Ингрид окликнула его по фамилии, и он обернулся. Ингрид умоляла его найти самого известного и самого лучшего во всем Мюнхене адвоката и уговорить его выступить в качестве защитника Клауса Майнингена. Она села рядом с ним в такси.

В такси она пришла в себя и услышала, как профессор назвал водителю адрес больницы в Швабингере. Нет, взмолилась она, нет! Без вас мне не обойтись. Сначала поедем к адвокату, нельзя терять ни минуты. Но, поразмыслив, решила сообщить Берту, что она предпринимает, поэтому попросила шофера заехать с ними на короткое время в редакцию. Шофер, покачав головой, выполнил ее просьбу.

Ингрид выскочила из машины и скрылась за стеклянной дверью. Профессор Крозиус последовал за ней. Он принял ее заботы близко к сердцу. Он знал Ингрид, ценил ее как целеустремленного и здравомыслящего человека, и никак не мог понять, какая муха ее сегодня укусила.

Когда профессор вошел в вестибюль, Ингрид уже поднималась на лифте. Профессор спросил портье, знакома ли ему дама, которая сейчас только…