– Хорошо, хорошо! – вздохнул доктор, поднимая обе руки в знак того, что Жасент победила. – В конце концов, я не имею права диктовать вам, как следует себя вести. Я уезжаю. Так по крайней мере я буду спокоен, что вы присмотрите и за Жюлем. Вот у кого характер не по возрасту!
– Как раз хотела вам сказать об этом, – призналась Жасент, успокоившись.
Остаться здесь, посреди затопленных земель, – она чувствовала, что так ей будет легче, хотя она с трудом смогла бы объяснить причины такого своего решения. «Это так, и все!» – сказала она себе.
Антуанетта Плурд тепло поблагодарила Жасент, радуясь тому, что не придется покидать свою комнату, и наслаждаясь присутствием заботливой медсестры, которая сразу же поменяла простыни и взбила подушки. Фермерша встретит своего супруга с расчесанными волосами, переплетенными лентой, и красивым малышом у груди.
– Я уверена, что вы проголодались, – сказала Жасент, как только женщины остались одни. – Сейчас приготовлю вам что-нибудь поесть.
Пьер сидел на подоконнике с сигаретой во рту. Волосы его развевались на ветру: он казался стражем покинутого дома, отражение которого смутно блестело в мрачной воде. Прошло уже два часа, с тех пор как его отец, дедушка и Дави ушли в непроглядную пучину небытия, исчезнув из поля зрения в большой лодке, которую Дебьены приобрели около десяти лет назад. Они должны были добраться до сухой земли, где Ксавье оставил грузовик, одолженный им накануне у одного бакалейщика из Сен-Фелисьена.
– Я догоню вас, как только сложу еще кое-что в лодку! – заверил мужчин Пьер.
Он понимал, что сдержать свое слово ему будет трудно. Но чем больше проходило времени, тем упорнее он отказывался уезжать, настолько ему хотелось увидеть Жасент, – доктор Ланжелье не мог не проехать мимо крыльца дома Боромея. Наконец послышался шум мотора – к Пьеру приближалась новенькая лодка доктора.
«Черт возьми, он один! – вскоре разглядел Пьер. – Где же она?»
Взволнованный Пьер встал во весь рост на крыльце, размахивая руками, чтобы привлечь внимание Ланжелье. Доктор в удивлении выключил мотор, и лодка замедлила свое движение.
– Кто-то ранен, болен? – спросил он. – Что-то со стариком Дебьеном?
– Нет, доктор! Вы узнаете меня? Я его внук!
– Узнаю, конечно. Мне жаль, но у меня мало времени.
– Простите, но я заметил вместе с вами, в лодке, мою бывшую невесту, Жасент Клутье. Где она?
– Она осталась с мадам Плурд и ее малышом на ночь, мы договорились об этом. У меня еще остались пациенты… А вы были обручены? Я не знал. Что ж, эта девушка точно знает, чего хочет!
– Да, это так, именно поэтому она и отказалась выйти за меня… Не стану больше вас задерживать, доктор.
Мужчины попрощались. Пьер направился в кухню дедушки, налил себе полный стакан виски. «Я не уеду отсюда! – подумал он. – Сегодня вечером, моя прекрасная Жасент, мы с тобой должны встретиться как друзья. Или почти друзья».
Он снова вышел на крыльцо. Солнце садилось, его лучи были серыми и гнетущими. Звуки разбивающейся о преграду воды напоминали заунывную мелодию. В этом размытом дождем пейзаже Пьер вдруг увидел запряженную лошадь, прорезающую потоки воды своей широкой грудью. Какой-то мальчуган в шапочке подбадривал животное, вцепившись руками в загривок.
– Куда ты идешь? – взволнованно крикнул ему Пьер.
– К сухой земле, на север! – засмеялся в ответ Жюль. – А знаете, мсье, у меня родился братик! А еще меня поцеловала красивая девушка, когда я приехал домой, на нашу ферму Плурдов!
– Ах ты дрянной везунчик! Ладно, поторопись, но попроси укрытия у кого-то из жителей! И смотри не потеряйся в лесу!
Жюль Плурд продолжал смеяться: наивный мальчик, опьяненный обретенной свободой. Сердце Пьера сжалось – он позавидовал мальчишке. «Как было бы хорошо, если бы люди оставались детьми до конца жизни, – подумал он. – Никаких забот, никаких любовных переживаний. Хотя даже в этом я не уверен. Эмма, еще будучи маленькой девочкой, утверждала, что любит меня».
Надев тяжелые, доходящие до колен сапоги, Жасент спустилась на кухню. Она развела огонь в чугунной печи, разогрела рагу из говядины, картошки и репы. «Когда Антуанетта проснется, сможет поесть горячего. Это придаст ей сил. Я рада, что они с ребенком уснули, они должны отдохнуть», – думала она.
У нее была привычка мысленно называть своих пациентов по именам. Она следила за тем, чтобы сохранять между собой и ними некоторую дистанцию и соблюдать при обращении к ним все установленные нормы. Сейчас Жасент любила свою работу как никогда. Она надеялась, что ей посчастливится заниматься этим всю жизнь. «Я так хотела стать врачом!» – думала она. Однако учеба была долгой и сложной; к тому же женщины в медицине не приветствовались. Тем не менее временами она возвращалась к своим мечтам, и теперь, в этот вечер, она черпала спокойствие в своих невоплощенных фантазиях: она представляла, как за работу в какой-то крупной клинике Квебека или Монреаля ей присуждают звание врача… Слабый шум во дворе вернул Жасент к реальности.