— Кто?
— Да чудовище же. Я сразку подумал, просто дерево лежит огромное, а громадина возьми и шевельнись. Чешуи, как черное зеркало, и золотом по краю побрызгано, а длинное! Тянулось, наверное, вокруг всей Академии, мы с приятелем долго к ограде жались на тряских ногах, да по крапиве. Обойти хотели. А оно все не кончается, а потом шорников сын говорит, полезли впоперёк, мол шкура толстая, таких букашек, как мы, не почует, а оно взяло и почуяло.
— И что?
— Да ничего, я, как золотые блюды увидал во тьме, так глаза закрыл и с воем, кубарем, да в мокрых портках до дома и бежал. Заикался потом и к шептухе водили лечить. Так что я ежевики больше не ем и к Академии не вожу. Знаю точно — стережет. Гнездо у него там, или схрон, про то не скажу, но что есть — своими глазами видел, — завершил свой рассказ мужчина.
— А приятель? Который шорника сын?
— А… Нету его.
— Как нету? — обомлела я, представив застывшую в ежевичнике фигурку из каменной соли. Такими вот статуями в сказках были украшены подступы к пещере легендарного змея.
— В позатом году от грудной жабы помер, — обычным голосом ответил возница.
Я чуть сама от этой же жабы не померла. И как теперь идти? Лошадка остановилась и помахивала хвостом, возница терпеливо ждал, пока я наберусь храбрости и сползу на землю. Пришлось.
Экипаж направился обратно к Декаю, а я отчаянно жалела, что не осталась в таверне. Луна поднялась высоко, утоптанная сотнями ног дорожка, тянулась к каменной ограде Академии и почти у самых стен терялась в упомянутом в рассказе ежевичнике, на который я даже внимания не обратила, когда шла с Лойдом.
Выходили мы из главных ворот, но сейчас они уже были заперты, и стучать придется в другую дверь, что находилась чуть в стороне. Там сегодня дежурил кто-то из “своих”, так Ллойд сказал, а еще сказал мне ключ-слово. Так что, как бы я не пошла, а в ежевичник все равно придется нырнуть.
Как назло у старого рюкзака оборвалась пряжка на лямке и его пришлось тащить в руках. Не бросать же добро?
— Глупости и сказки, — бухтела я. — Золотые блюды он видел и чешую… Мало ли что ночью от страха привидеться может? Или ягод объелись.
Ягоды, кстати, были. Только не вызрели еще. Я попробовала парочку и скривилась.
— И Эль-Силь тоже, — продолжала себя уговаривать я и, передразнивая профессора стихийной магии, повторила: — Если вы встретите гигантского змея с огненными глазами, вряд ли примете его за кого-то друго…
Густая тень, которую глядящая почти исключительно под ноги я приняла за тень от близкой ограды Академии, отодвинулась, приподнялась, и я увидела.
Паника в женских рядах вещь внезапная и разрушительная, но прежде, чем отправиться в свой первый настоящий обморок, я успела швырнуть рюкзак в одно из “блюд”.
Все. Даже если будет жрать — не почувствую.
Попалась
Глава 1
Я пришла сдавать промежуточный зачет, а теперь стояла перед дверью и по десятому разу читала написанное: “Прикладная монстрология. Декайский фольклор. Первый курс отделения псионики”.
— А кто принимает?
— Сам! — ответил кто-то за спиной.
— Сильно зверствует?
— Как обычно. Зато болтать не надо. Смотришь ему в глаза и вспоминаешь, где что как читал и учил, главное не сбиваться.
— А если собьешься?
— Статуи в кустах снаружи и в нишах видела? Эти сбились.
— Следующий, — сказали за дверью, дверь распахнулась и меня втолкнули внутрь.
Все возвышение, на котором стояла кафедра, было занято шуршащими кольцами змеиного тела, а змеиная голова, томно прикрыв глаза и пробуя воздух кончиком раздвоенного языка, возлежала подбородком как раз на кафедре. Большая лекционная аудитория была заполнена сидящими за столами адептами со следами усиленной работы мысли на лице. Каменными адептами.
Глаза змея открылись. Левый слегка припух и полностью не открывался, отчего казалось, что монстр кокетничает.
— Подойдите ближ-ж-же, Амантис-с-с, — прошипело из пасти, чешуйчатые кольца пришли в движение, меня толкнуло под коленки, я потеряла равновесие и в мгновение ока оказалась спеленута змеиным хвостом и поднесена прямо к кафедре.
— Придетс-с-ся ответить, Амантис-с-с, — пасть открылась шире, язык нагло пощекотал под подбородком, коснулся губ…
— Я… Я буду жаловаться, — пролепетала я, чувствуя, как змеиный хвост ловко одну за другой расстегивает пуговки на рубашке, а язык…
— Вы пришли на экзамен, Амантис-с-с. Отвечайте.