— Ах… — раздался тихий стон у меня за спиной, а затем послышался глухой удар тела о пол.
Я обернулась и увидела Анну Николаевну, потерявшую сознание на пороге спальни.
Мужчины, оказавшиеся в комнате в этот момент, окончательно потеряли дар речи и стояли с открытыми ртами, не зная, что предпринять. Вид женщины в обмороке был для них чем-то шокирующим, а уж убитой — тем более. Пришлось взять ситуацию в свои руки.
— Ничего тут не трогайте, — бросила им я, а сама кинулась помогать матери хозяйки, распорядившись на ходу: — Кто-нибудь, принесите нашатырь. Да быстрее же!
Последние слова вроде бы подействовали на присутствующих отрезвляюще, и они бросились выполнять мое поручение. Некоторые же, в том числе и Эдик, остались стоять у двери, попеременно бросая взгляд то на одно, то на другое распростертое на полу тело. Меня это бездействие ужасно злило, но изменить я ничего не могла. К тому же, пока я копошилась возле матери, к спальне подошли и женщины, остававшиеся до сих пор в зале. Увидев печальную картину, они вовсю заголосили:
— Ох, господи, да что же это такое?.. Такие напасти на семью. Да за что ж ее, бедну-у-ю? — больше всех надрывалась синеглазая брюнетка в коротком платье со множеством оборок, делающих ее еще толще, чем она была на самом деле. — За… за что ее? — всхлипывала она.
Ее причитания подхватили остальные, и стены буквально задрожали от дружного плача. Завывания женщин действовали мне на нервы, и я, не выдержав, прикрикнула на толпящихся рядом дам:
— Да замолчите вы! Лучше приготовьте в соседней комнате постель — Анну Николаевну уложить надо. Да чего-нибудь успокоительного отыщите и за доктором пошлите.
Несколько женщин после моих слов сразу притихли, еще пару раз всхлипнули и поспешили тормошить прислугу, выспрашивая у нее, где и что можно взять.
Через пару минут весь дом всполошился, как муравейник: кто-то бегал вокруг матери хозяйки, помогая ей прийти в себя, кто-то вызывал милицию и отдавал приказания никого не выпускать из дома, а самые впечатлительные сидели в банкетном зале на диванах, всхлипывали и нервно курили. Члены же приглашенной группы «Бэри-Бэр» быстренько собрали свои вещички и готовились отбыть восвояси.
Невероятно. Кто же мог отравить «табачную императрицу» — да еще в ее собственном доме! — в то время, когда в нем находилось более тридцати человек? Впрочем, последнее для убийцы было очень даже кстати, так как вычислить его среди массы гостей и прислуги будет не так-то просто. Может быть, даже совершенно невозможно.
Я ходила взад и вперед по тому самому залу, где час назад вовсю играла музыка и звучал смех. Теперь же тут повисла угнетающая тишина, нарушаемая лишь тяжелыми вздохами, всхлипываниями и грубыми голосами приехавших работников милиции.
Последние прибыли почти сразу же, как только им позвонили, и вот теперь они шастали по дому, опрашивая всех и каждого — не видели ли они того, с кем хозяйка поднялась на второй этаж. Ничего толкового никто им сказать не мог, так как Инна Андреевна порхала по дому, как стрекоза, и в конце концов настолько примелькалась, что за ее передвижениями перестали наблюдать.
Мать «табачной императрицы» к этому моменту уже успела прийти в себя и теперь рыдала в одной из комнат. С ней рядом находился кое-кто из прислуги, а также старшая дочь убитой, мне лично совершенно не показавшаяся сильно расстроенной. Младшая же закрылась у себя в комнате и никого не пускала. Эдик и еще несколько мужчин вынуждены были ее оттуда буквально вытащить, боясь, что девочка что-нибудь сотворит с собой с горя. Теперь ее тоже успокаивали, напичкав какими-то таблетками.
— Вы, кажется, частный детектив? — обратился ко мне один из милицейских.
— Да, — подтвердила я, — а что вы хотите узнать?
— Ну, мы тут подумали, что вы своим профессиональным взглядом могли бы что-то заметить. Ну, что остальные упустили: подозрительного человека там или еще чего.
В глазах этого милиционера читалась такая надежда, что мне даже стало жаль его разочаровывать, но сказать мне было нечего.
— К сожалению, я тут была как одна из приглашенных, — сообщила я, — а не как нанятый кем-то детектив для расследования. А потому вместе с остальными развлекалась, даже не догадываясь, что день может так скверно закончиться.
— М-да… — милиционер еще пару минут помялся возле меня, затем тяжело вздохнул и поплелся к остальным.
Я же после его вопроса села и попыталась прикинуть, не показалось ли мне что-то и в самом деле подозрительным и необычным. Только ничего не выплывало в памяти. Тогда я принялась осматривать присутствующих в зале, наблюдая за их поведением и реакцией на произошедшее.
В общем-то, расследование этого убийства не являлось моей работой, так что я имела полное право бездействовать, ожидая, когда милиция со всем разберется. Но в силу своей профессии и, конечно, привычки я просто не смогла созерцать происходящее пассивно, понимая, что если могу чем-то помочь, то должна это сделать. Расследовать убийство по-настоящему, до конца, я, конечно, не собиралась, но вот вспомнить что-то, что помогло бы раскрыть тайну и обратить на него внимание органов милиции, могла.
Понаблюдав за присутствующими, я в конце концов поняла, что ни на кого, в общем-то, указать не могу, так как буквально впервые видела каждого и знать не знала, какие у них были отношения с хозяйкой. Гадать же в такой ситуации опасно, да и не совсем правильно, а потому я вскоре оставила эту затею.
Но сидеть, что называется, сложа руки я тоже не умею, вот и отправилась поинтересоваться у работников милиции, как у них идут дела и удалось ли найти в комнате что-то подозрительное или какие-нибудь следы.
По пути наверх я наткнулась на Эдика, который во всей этой суматохе не забывал и о своей работе, все время находясь в самом центре событий. У меня даже мелькнула мысль, так ли случайно он тут оказался, но я быстро прогнала ее прочь и спросила у него:
— Что удалось выяснить милиции? Нашли ли они какие-нибудь улики?
— Ты, наверное, шутишь. Где это видано, чтобы у нас все так быстро делалось? — съязвил Эдик. — Эти болваны еще два дня тут возиться будут, вместо того чтобы быстренько поработать с каждым и выяснить, кто и где был в момент убийства. А ты куда нацелилась? Желаешь им помочь?
— Да нет, я ради одного интереса за дело не берусь. Но все же любопытно.
— Любопытно! Тань, ну как ты можешь так говорить — работа сама идет к тебе в руки, бери и действуй. Тем более что ты тут была. Просто нелепо — оказаться за два шага до убийцы и не попытаться его найти. Тем более что у тебя к этому есть все способности. — Он слегка сощурил глаза и, загадочно посмотрев на меня, добавил: — К тому же я бы мог тебе помочь в расследовании.
— Мне? Или самому себе? — догадавшись, к чему он клонит и ради чего старается, переспросила я, взглянув на него насупившись.
— Ну, и себе тоже, — поняв, что его раскусили, улыбнулся Эдик. — Сама посуди — такое дело, и выгодно нам обоим. Ты расследуешь чуть ли не самое громкое убийство в городе, а если еще и находишь убийцу, то все лавры и почести твои. А я описываю твои шаги, знакомлю обывателя с ходом расследования и тоже оказываюсь в выигрыше. Правда, Тань, в наших руках сейчас такое дело… Грех его упускать. Так как, берешься?
Завершив свою речь, Эдик уставился на меня взглядом, в котором читалась мольба. Было ясно, что только на меня у него все надежды, так как работать с милицией можно годами, а результата никакого не дождаться. Он хотел получить известность и прославиться как можно быстрее, и сейчас помочь этому могла только я.
Но, к его большому разочарованию, я осознала, что все эти дни Эдик прыгал и обхаживал меня лишь ради интересных сюжетов для своей газеты, и мне стало противно его общество: использовать себя в личных целях я никому и никогда не позволяла. Поэтому, гордо вскинув голову, я произнесла:
— У меня нет времени заниматься тем, за что мне не платят. А за раскрытие этого дела вполне можно запросить такой гонорар, что не у каждого хватит денег мне его выплатить. — На минуту я замолкла, а потом добавила: — Или, может быть, ты сам желаешь меня нанять?