– Нет, ответила она, – я хочу, чтобы ты остался.
Брент протянул руку, и Алекс показалось, что его рука дрожит, хотя это было нелепо. Он медленно откинул назад волосы с ее лица движением, которое она навечно сохранит в памяти.
– Рядом с тобой я снова ощущаю себя молодым, – прошептал он.
Потом наклонился и поцеловал ее. Начиная с этого момента, каждое прикосновение запечатлелось в Алекс с увеличением в сотню раз. Она запомнила все – ветер, играющий ее волосами, дыхание Брента, то, как они тянулись друг к другу и наконец слились в единое целое. Первые ощущения – самые значительные, и Алекс ничего не хотела упустить.
Губы Брента оказались твердыми и теплыми с привкусом вина, которое они пили накануне. Алекс вздохнула, почувствовав его руки на своей талии. Его язык щекотал ее, и в эти секунды она поняла, чего была лишена все эти годы. Чего Меган больше всего желала с Джексоном. Что Клементина отказывалась замечать. Алекс поняла, что это самое изысканное удовольствие, какое только может предложить этот мир. Кожа к коже, отдаваясь и уступая, постепенно впуская кого-то в свою душу, доверяя, что он не украдет ее.
Брент повел Алекс в спальню и включил свет.
– Я хочу видеть тебя, – сказал он.
Алекс оглянулась вокруг, внезапно почувствовав неловкость. У нее было достаточно мужчин, чтобы разобраться в сексе, но сейчас все совсем по-другому. Простое удовольствие не имело для нее смысла.
– Ты дрожишь. – Брент обнял ее, и Алекс услышала стук его сердца. – Не бойся, Алекс. Я никогда не причиню тебе боль.
Она целовала его в шею, щеки, прекрасный аристократический нос. В какой-то момент, потом она не могла точно вспомнить, в какой именно, их одежды упали к ногам, и они опустились на кровать.
Брент оказался великолепным любовником, и Алекс знала, что он будет именно таким. Его пальцы, одновременно легкие и сильные, ласкали во всех нужных местах. Она быстро дошла до оргазма, а он снова продолжал ласкать и любить ее, не торопясь, наслаждаясь каждой минутой. Каждое движение, каждое ощущение было настоящим совершенством, экстазом. Алекс ощущала себя глиной в его руках, влажной и уступчивой, и он превращал ее в самую захватывающую скульптуру, часами придавая каждому изгибу именно ту форму, которую следует.
Потом Алекс сварила кофе и принесла в спальню. Брент сидел на кровати, улыбаясь и куря сигарету.
– Ты была чудесна, – произнес он.
Алекс скользнула на постель рядом с ним и заткнулась его сигаретой, хотя и не курила. Но ей хотелось разделять с ним все.
– Раньше никогда такого не было, – сказала она.
– Чего?
– Полного поглощения, полной утраты своего «я». С другими мужчинами я всегда осознаю и стук часов на стене, и дождь за окном, и что мне надо сделать через час. Я всегда могу видеть, как я двигаюсь, и все мои движения кажутся отрепетированными и неестественными.
Брент загасил сигарету и отпил кофе.
– Выходит, было много и других?
Он спросил прямо, без всякой ревности, и Алекс пожала плечами.
– Да. И ни один не имеет никакого значения. Ни один – до тебя.
Брент смотрел в окно, и Алекс резко вернулась в реальность, осознав их положение, то, к чему ее это приведет. Она вскочила с кровати и начала искать свою одежду.
– Я ничего не имела в виду, пойдя на это, – слишком поспешно произнесла она. Наконец, нашла нижнее белье и натянула его на себя, но свитер и брюки исчезли. – Я просто хотела сказать, что мне хорошо с тобой и мы подходим…
Неожиданно Брент оказался рядом с ней, прижимая ее к себе, и Алекс с удивлением заметила, что плачет в его объятиях. Что он с ней сделал? Она совсем не хотела быть такой. Всю свою жизнь она делала все, чтобы казаться сильной, а сейчас рыдала, как школьница, в объятиях мужчины, совершенно не скрывая своих чувств, придавая слишком большое значение каждому слову.
– Все хорошо, все хорошо, – повторял он. – Я знаю.
Но он ничего не знал. Он был Брентом Джиббонсом, миллионером: Он был женат. Он был мужчиной. Он не отказывался ни от чего, чтобы заниматься с нею любовью. А Алекс испытывала такие муки, словно предала все, к чему стремилась.
– Извини, – прошептала она, когда ее слезы, наконец, утихли. Отодвинулась и нашла, в конце концов, одежду. Алекс не спеша одевалась, растягивая время, чтобы успокоиться. – Обычно я так себя не веду.
– Ты думаешь, я не знаю? – Он тоже оделся, и они пошли на кухню, чтобы как-то разрядить обстановку.
Алекс налила себе еще кофе.
– Я не планировала то, что произошло. Я не хотела, чтобы это произошло.
– Почему нет?
Она уставилась на него.
– Потому что ты женат.
Брент пожал плечами.
– Я говорил тебе прежде, что Карлотта все понимает. Наш брак – чисто платонический уже несколько лет.
Алекс не могла этому поверить. Как Карлотта могла жить с таким мужчиной, как он, с таким любовником, как он, и не хотела его?
– Почему же тогда все остается по-прежнему?
Брент улыбнулся ей:
– Очень просто. Из-за Питера. Я люблю его больше всех на свете, и я многие годы лишал его своего внимания. Я не могу причинять ему дополнительную боль.
Он взял чашку с кофе из ее рук и крепко поцеловал Алекс. Как будто эти несколько секунд Брент гипнотизировал ее сознание, не разрешая сорваться с ее губ словам: «Что, если ты встретишь именно ту, что ждал? Тогда ты оставишь Карлотту?»
– Я намерен продлить свою поездку, – сказал он, меняя тему, – на две недели. Я хочу побыть с тобой.
Брент снова поцеловал ее, и Алекс перестало волновать все, кроме его рук, его глаз, стука его сердца. Ничто не имело значения до тех пор, пока он с ней.
Они путешествовали по стране, видели замки и фермерские угодья, пивнушки и церкви. Днем Алекс работала или, точнее сказать, пыталась работать. Первый раз в жизни работа казалась ей тяжелой нудной повинностью. Час тянулся мучительно долго, и Алекс хотела подтолкнуть время. Встречи и контракты превратились в бессмысленные неудобства, удерживающие ее вдали от Брента.
Ночью и на отдыхе Брент был интереснее, чем она осмеливалась предполагать. Он был образованным, культурным, умным. Они часами сидели в ресторанах, обсуждая политику, Хемингуэя, состояние мира. Он любил поговорить (редкое качество в мужчине), у него были твердые понятия, непоколебимые взгляды по каждому поводу. Они не соглашались по многим вопросам, например, смертной казни (он был – за, она – против) или абортах (она явно за, он явно против). Но Алекс считала это замечательным. Брент заставлял ее спорить, обосновывать свою точку зрения четким доказательством. Он заставлял ее думать.
Казалось, Брент знает каждого, повсюду имеет друзей. Алекс заметила, что он никогда не уступает дорогу на переполненных народом улицах, другие всегда уступали ему. Он внушал уважение, где бы ни появлялся, и рядом с ним Алекс чувствовала себя на высоте.
Она прожила целую жизнь всего за четырнадцать дней. Алекс хранила в памяти каждую секунду, копила каждое счастливое движение, каждый поцелуй, чтобы компенсировать все потерянное время. Просто держать руку Брента уже доставляло ей удовольствие. Они могли гулять по Вестминстерскому Аббатству, и его великолепие не значило ровным счетом ничего по сравнению с теплом его пальцев, переплетенных с ее как индейская корзина, выполненная с точностью и изяществом.
Алекс страшно хотелось позвонить Меган и Клементине, но она не могла пожертвовать на это время, отведенное им с Брентом. Когда он уедет, она расскажет им все. Они снова превратятся в подростков, хихикающих над тем, что он сказал, как он целовался.