Глядя на мисс Уинтерли, Кольм мог, по крайней мере, не бояться, что в нем самом проснется дикий зверь. И хотя лорд Крис оказался глупцом, потерявшим голову от страсти к шлюхе благородных кровей, его сын надеялся, что никогда не узнает такой безумной любви. В каком-то смысле они с мисс Уинтерли оказались в одинаковой ситуации. Кольм откинулся назад, задумавшись о превратностях их судеб, и пришел к выводу, что больше у них нет ничего общего.
На мисс Уинтерли молилась ее семья, а Кольма едва признавали за своего. Сейчас, когда герцогом Линейр стал дядя Хорэс, у него хотя бы появилась крыша над головой и работа, но следующий на очереди дядя Морис, и если бы он стал герцогом, то вышвырнул бы Кольма на следующий же день. Нынешний герцог очень нравился Кольму, но если бы с ним что-нибудь случилось, то уже через год ему пришлось бы самому обеспечивать себя, имея только одну здоровую ногу. Поэтому, если дядя Хорэс хочет, чтобы он сам пересмотрел и упаковал все книги этой библиотеки, дабы убедиться, что Дернли за его спиной не продает свои лучшие тома дилерам, Кольм останется здесь и сделает это, а значит, мистер Картер просуществует еще недельку-другую.
В том, что мисс Уинтерли оказалась сегодня в этом доме, где ей — Кольм в этом не сомневался — совсем не хотелось находиться, таилась какая-то загадка. Его удивляло, зачем леди Дернли все это устроила, учитывая взаимное недоверие, возникшее между сестрой Памелы и семейством Уинтерли после того, как Памела открыто бросила своего мужа. К счастью, горничные, нанятые на сегодняшний вечер, шушукались между собой. Так почему бы еще одному слуге не послушать, о чем они сплетничают, с кривой улыбкой подумал Кольм. Судя по всему, заявив, что устраивает вечер в честь своей племянницы, леди Дернли предлагала заключить мир в войне, в которой она не желала слышать ни одного дурного слова о своей покойной сестре, а Уинтерли, что неудивительно, не могли сказать о ней ничего хорошего, поэтому не говорили вообще ничего. Уинтерли могли принять приглашение или открыто дать всему свету понять, что не желают иметь ничего общего с родней мисс Уинтерли. Поскольку виконт Фарензе всю жизнь старался, насколько возможно, сглаживать скандал, устроенный Памелой, он наверняка пришел в ярость от такой попытки загнать его в угол, однако его вторая жена и дочь решили, что смогут вытерпеть один вечер в Дернли-Хаус ради установления мира.
В общем, дело обстояло как-то так, но оставался вопрос: зачем? Леди Дернли была глупой курицей, и похоже, вместе с красотой все хитроумие семьи достались ее младшей сестре. Но не строил ли ее муж своих планов, заманивая сюда племянницу жены? Кольм вздрогнул от этой мысли. Однако у мисс Уинтерли имелся надежный защитник в лице ее отца виконта Фарензе, обладавшего большими связями. Дернли не стал бы рисковать, понимая, что вся эта мощь и влияние будут брошены против него. В таком случае ему пришлось бы бежать на континент не только из-за своих долгов…
В любом случае какой более действенный способ могли придумать Дернли, чтобы обмануть своих кредиторов, чем продемонстрировать, что между семьями воцарилось согласие? Уинтерли были богаты и влиятельны, и возможно, это сработает, хотя бы на один вечер отсрочив появление судебных приставов. Кольм поежился при мысли, что за долги можно оказаться в тюрьме. Пожалуй, не стоит печалиться о семье, которой он мог бы обзавестись, если бы все сложилось иначе. Впрочем, Дернли сам творец своего падения, и у Кольма нет ничего общего с этим родовитым идиотом. Даже он понимал, что продажа библиотеки новому герцогу Линейру спасет его лишь ненадолго, но, судя по всему, Дернли это не волновало.
Кольм бросил взгляд на красивый переплет дневника, которому Памела доверяла свои секреты, но не стал жалеть ее за то, что у нее никогда не было более близкого друга. Она прятала свои дневники за томами проповедей, и Кольм удивился, что они не прожгли дырок в этих почтенных книгах. Библиотеку разбирали и, книга за книгой, перевозили в Линейр-Хаус, поэтому рано или поздно дневники все равно бы обнаружили. Кольм вдруг очень обрадовался, что этим занимался именно он, а не какой-нибудь бедный клерк, который с радостью продал бы скандальные записки тому, кто больше заплатит. Какой-нибудь низкопробный издатель наверняка почел бы за счастье заполучить эти «труды». Но что мог сделать с ними Кольм? Впоследствии он бы их сжег, но сначала ему хотелось больше узнать о своем отце. Лорд Крис погиб, когда Кольму едва исполнилось восемь лет, но своих детей он бросил еще раньше.