— Дорогая, — сказал он и снова наклонился, чтобы поцеловать ее, — я позабочусь о тебе, ты ведь знаешь это? — Он погладил ее по голове.
— Позаботишься? — с надеждой спросила она.
— Да, конечно! Неужели ты в этом сомневалась? Я подарю тебе деревенский дом, вроде Китридж-Лодж. Где-нибудь недалеко от Лондона, чтобы я мог приезжать к тебе, в двух или трех часах езды.
Улыбка на лице Кейт погасла.
— Ты и малыш будете чувствовать себя вполне уютно. Мы позаботимся о комнате для Дигби и твоего дворецкого.
— То есть? — нахмурившись, спросила она. — Значит, тебя там не будет?
— Я буду навещать тебя как можно чаще, но останусь в Лондоне.
— Значит… я буду твоей любовницей?
— Матерью моего ребенка. Моей… — Он сделал паузу, подыскивая нужное слово. «Возлюбленная» и «любовница» здесь не подходили. — Ты ни в чем не будешь знать отказа. — Это прозвучало еще хуже.
Кейт сбросила руки с его плеч и отступила.
— В чем дело? — спросил Грейсон.
— Твоей любовницей?
Ему не понравилось, как она спросила; словно была недовольна его благородным предложением, это очень нелепо при нынешних обстоятельствах.
— Да, моей любовницей. Ты ожидала чего-то большего?
— Да! Да, конечно! Ты думаешь, что я буду благодарна за то, что сделаюсь твоей любовницей?
— Да, мадам, — сердито произнес Грейсон. — Я полагаю, что любая женщина твоего сословия обрадуется такому предложению.
— Женщина моего сословия! — горячо повторила она. Грейсон тут же пожалел, что произнес эти слова.
— Я не имел в виду…
— Я совершенно точно знаю, что ты имел в виду. О Господи, я была так слепа! Ты действительно такой же, как все они, хоть и хочешь казаться другим! Я скорее выращу своего ребенка одна, но не соглашусь, чтобы меня считали бедной родственницей, которая воспитывает твоего незаконного ребенка!
Грейсон был ошеломлен. Он сделал ей щедрое предложение, а она отреагировала так, словно он выгнал, ее как собачонку.
— Что же, по-твоему, я должен сделать, Кейт? — раздраженно спросил он.
— Я хотела бы, чтобы ты любил меня так, как люблю тебя я! — воскликнула она. — Хотела бы, чтобы ты женился на мне, чтобы был рядом, чтобы воспитывал ребенка!
— Это невозможно, — мрачно произнес он.
— Почему?
— Я герцог, Кейт! Я не могу жениться на тебе. Но если бы ты знала, как тяжело мне будет видеть, что ты и мой ребенок живете отдельно…
— О Господи! — Она отстранилась от него и возбужденно зашагала по комнате. — Ты знаешь, что причиняет мне наибольшую боль, Грейсон? Что я совершила именно то, что обещала никогда не совершать!
— Что ты имеешь в виду?
— Я влюбилась! — выкрикнула она. — Я отчаянно влюбилась в тебя, и поэтому не могу выслушивать то, что ты говоришь мне сейчас. Я злюсь на себя, потому что я прекрасно знала все законы этой мерзостной жизни, в которую попала! Я знала, что случится, если я позволю себе хотя бы слабую надежду или тайное желание… — Голос у нее прервался, она прижала руки к животу и согнулась.
— Кейт! — испуганно воскликнул Грейсон.
— Нет! — сказала она, когда он попытался обнять ее. — Пожалуйста, не дотрагивайся до меня, иначе мне будет еще хуже. Я люблю тебя, Грейсон. Ты говоришь такие гадости, однако же я люблю тебя.
— Боже милостивый, неужели ты не знаешь, что я тоже люблю тебя? Я люблю тебя отчаянно и безоглядно, Кейт, но, признаюсь, не знаю, что с этим делать.
Она обмякла и опустилась на пол. Вместе с ней опустился и Грейсон.
— Взгляни на меня, — сказал он, приподнимая ладонью ей подбородок. — Я никогда не думал о любви до встречи с тобой. Я полагал, что в один прекрасный день выберу подходящую невесту и женюсь на ней для того, чтобы произвести наследника. Я думал, что любовь — это игра для зеленых юнцов, а не таких опытных мужчин, как я. Однако это случилось, Кейт, и случилось тогда, когда я меньше всего ожидал этого, мало того, я влюбился в единственную женщину в целом Лондоне, которая мне недоступна.
— Я вполне доступна! — воскликнула она. — Я здесь, вот я! — Кейт взяла его руку и прижала к своему сердцу. — Ты сам делаешь меня недоступной!
Было так много нюансов, которых она не понимала. Он гладил ее лицо, понимая, что полюбил, но ничего не знает о любви. Он испытывал страшную неловкость, когда пытался объяснить свои чувства. Он предпочитал демонстрировать свои чувства в постели, но не мог этого сделать тем более сейчас, когда суровая действительность снова вторглась туда, где они испытывали идеальную гармонию.