— Моя награда, — хрипло проговорил он.
Понимая, что больше ни минуты не может оставаться с ней, что, если их застанут здесь, они погибли, он резко повернулся и вышел, а она, ошеломленная, осталась стоять.
Он уже прошел коридор наполовину, когда услышал, как она честит его, потом раздался звон разбитого стекла. Он не знал, что она разбила, но не мог не улыбнуться. Победа не всегда бывает сладкой.
Глава 6
Джейн прошла в спальню графа, которая была рядом с ее спальней. Она никогда не спала в своей комнате, но держала там все свои вещи и иногда читала. Она остановилась в дверях, одетая в синий шелковый халат. На лице ее отразилась тревога.
Граф был раздет до пояса — на нем еще оставались брюки и носки. В свои пятьдесят с лишним он оставался стройным и крепким, поскольку постоянно занимался физическим трудом. С самого детства, когда еще жил в Техасе, и по сей день. Если нужно было выстроить каменную стену или сарай, энергично брался за дело, когда позволяло время. Сейчас, встретив взгляд синих глаз жены, он помрачнел.
Прикусив губу, она шагнула вперед.
— Что происходит между ними, Николас?
— Значит, ты тоже заметила?
— Как можно было не заметить?! Герцог пытался это скрыть, он буквально кипел от ярости, а Николь — я готова поклясться — дразнила его и мучила.
— Я никогда еще не видел Николь такой, — сказал граф.
Глаза Джейн взволнованно блеснули.
— Николас, а ведь Николь разоделась ради него. Она к нему неравнодушна.
Граф выпрямился, его серые глаза сверкнули.
— Ты, кажется, рада этому? Спятила, что ли?
Джейн окаменела — муж никогда еще не разговаривал с ней в таком тоне.
— Да нет, я пока в здравом уме и твердой памяти.
— Прости меня, — он обнял ее, маленькую и стройную. — Я огорчен и вымещаю это на тебе.
Она прижалась к нему, ощущая его крепкое, сильное тело. Она любила его сильнее, чем когда они познакомились, а ей тогда было шестнадцать. Кажется, прошла целая вечность. Но они до сих пор счастливы.
— Николас, нам нужно было бы тревожиться, но… — Она вздохнула. — Ты можешь себе представить? Наша дочь — герцогиня?
Николас отпустил ее, вид у него был недоумевающий.
— Джейн, ну что ты говоришь! Герцог Клейборо помолвлен.
— Я знаю. Но помолвку можно расторгнуть.
Николас мрачно посмотрел на нее.
— Не в данном случае, — возразил он. — Я хорошо знаю Клейборо. Для него честь прежде всего. Даже если бы он до безумия влюбился в нашу дочь, все равно не разорвал бы помолвку. Только разбил бы сердце Николь.
Николас отвернулся и провел рукой по густым черным волосам с проседью.
— Значит, если что-то между ними и было, теперь все кончено. Чем быстрее Клейборо вернется в Лондон, тем лучше для всех нас.
— Но ты сам сказал, что он — человек чести, я тоже в этом не сомневаюсь. Он никогда не скомпрометирует Николь. Напрасно мы беспокоимся.
Николас поморщился.
— Джейн, он — мужчина. И этим все сказано. Мужчина может потерять над собой контроль.
— Ты прав, — сказала Джейн.
Едва услышав за окном стук подков, Николь соскочила с кровати и увидела, что отец и Чед выехали из конюшни верхом. Она прикусила губу, натянула просторную белую блузу и бриджи. Вчера вечером она была в ярости, но утром испытывала радостное волнение.
Вспомнив, что накануне в библиотеке она сдалась ему, почти не сопротивляясь, Николь испытала стыд и унижение. Но как он посмел повести себя подобным образом у нее в доме?
Она должна высказать ему свое возмущение.
Одевшись, она сбежала вниз, зная, что никого, кроме прислуги, не встретит в столь ранний час; мать спит чуть ли не до восьми. Николь бросилась в сарай, с помощью конюха оседлала своего гнедого и пустила его в галоп. Воздух раннего утра был свеж и прохладен. Она мчалась по дороге, затем поперек луговины, легко перемахнула через каменную стену. На следующем лугу распугала овец и ягнят, рассмеялась, взяла еще одну стену. Промчалась по лесной дороге, лошадь разбрасывала копытами золотые и бурые листья. Через милю Николь остановила гнедого на краю герцогского луга, неподалеку от Чапмен-Холла.
Сердце у нее бешено билось, лицо горело от сумасшедшей скачки. Жеребец нетерпеливо фыркал.
— Погоди, — сказала Николь, поглаживая его горячую шею. Сверкнув глазами, она поехала дальше.
Из конюшен доносился громкий стук плотницких молотков. Николь направилась к дому, соскочила с лошади. Привязала гнедого к коновязи и, взбежав по ступеням, постучала в дверь тяжелым бронзовым молотком.
Никто ей не открыл.