Но сначала нужно отыскать мужа. Разве жена не должна пожелать мужу доброго утра? Даже герцогиня. На первом этаже двое слуг в ливреях стояли в вестибюле, охраняя массивную входную дверь. Николь поспешила к ним. Оба приветствовали ее.
— Вы, случайно, не знаете, где Хейдриан? Я хотела сказать, где находится его светлость? — покраснев, спросила Николь.
Слуги оставались бесстрастными, они и бровью не повели. Старший ответил:
— Его светлость еще не выходил, ваша светлость. Может быть, он у себя в кабинете или в зеленой библиотеке.
— А где находятся эти комнаты?
— Кабинет — прямо через вестибюль, десятая дверь слева. Библиотека — наверху, на третьем этаже, дверь перед апартаментами его светлости. Библиотека есть на каждом этаже, — охотно пояснил он, заметив ее вопросительный взгляд.
Николь пошла к кабинету. Двустворчатая блестящая дверь была закрыта. Николь представила себе, как Хейдриан встанет из-за письменного стола и обнимет ее. Она постучалась.
Герцог пытался заняться счетами, но безуспешно. Обычно он проводил утро в поместье, верхом на лошади. Сегодня же, оставив свою молодую жену, уютно устроившуюся под бархатным покрывалом, он решил заняться бумагами и дождаться ее.
Он вставал рано, и сегодняшний день, несмотря на бурную ночь, не стал исключением. Он не знал, удалось ли поспать хотя бы час или два, но усталости не чувствовал. Напротив, испытывал необычайную радость.
И все благодаря жене.
Его жене.
Он не мог не думать о ней. Его одержимость выросла в сотни раз. Но какое это имеет значение? Ведь теперь она принадлежит ему.
Смягчится ли она после той немыслимой ночи, которую они провели? Или опять станет строптивой?
Услышав тихий стук в дверь, герцог вскочил из-за стола так стремительно, что все бумаги попадали на пол. Он быстро подобрал их и кое-как побросал на стол. Уверенный в том, что пришла Николь, он подошел к двери и распахнул ее. Взгляды их встретились, и Николь вспыхнула.
— Доброе утро, — сказала Николь.
— Доброе утро, — ответил Хейдриан. — Прошу вас, входите.
— Благодарю.
Он закрыл за ней дверь, думая о том, что она — самое великолепное создание, которое ему когда-либо доводилось видеть, и что желтый цвет ей очень к лицу. Топазы, подумал он. Он подарит ей топазы.
Николь прошла на середину комнаты и робко улыбнулась ему. Хейдриан ответил улыбкой. Сегодня Николь вела себя неагрессивно, и это было добрым знаком.
— Хорошо ли вы спали? — нарушил Хейдриан затянувшееся молчание. Не думать о ней, не ощущать физически ее присутствия было невозможно. Его бросило в жар. Интересно, как она отреагирует, если он возьмет ее прямо здесь, на софе?
— Да. Нет. Не очень. — Она усмехнулась.
Их взгляды встретились.
Николь отвела глаза.
— Я просто хотела поздороваться.
— Я рад.
Хейдриан почувствовал, что краснеет, и тоже отвернулся.
— Не хотите ли познакомиться с прислугой? — спросил он.
— О да, — с живостью ответила Николь.
— После этого мне придется уйти и заняться кое-какими делами, которыми я довольно долго пренебрегал.
— Вот как.
Была ли она разочарована? Судя по ее тону, была.
— Миссис Вейг подает ленч в час. Вы можете менять распорядок по своему усмотрению.
— Все прекрасно, меня устраивает.
Идя рядом с женой, Хейдриан думал о том, что охотно увел бы ее сейчас наверх. Впрочем, неизвестно, склонна ли она ублажать своего похотливого супруга утром.
На знакомство с прислугой ушел час. Клейборо обслуживали сто десять человек. Кроме того, нельзя было обойти вниманием садовников, егерей, управляющего парком, конюхов, грумов, главного конюха, дрессировщика, псарей, кучеров, лакеев и верховых, сопровождающих экипаж. Были еще два каменщика и четыре плотника, потому что, как объяснил герцог, в таком старом доме всегда что-то требует ремонта.
Он проводил ее обратно в дом и передал миссис Вейг и Вудворду.
— Желаю вам приятного аппетита, мадам. Сожалею, что не смогу к вам присоединиться за обедом.
Голос его звучал официально, но сожаления были искренними.
— Я понимаю, — сказала Николь. — Когда вы вернетесь… э-э-э… милорд?
Его брови взлетели вверх, и он улыбнулся. «Милорд» была общепринятая форма обращения, да и сама она была образцом благопристойности. Неужели в его жене произошла перемена? И надолго ли? Ведь Николь непредсказуема.