Чтобы загладить свою вину, он вез большую коробку с драгоценностями.
Карета остановилась у парадного подъезда. Хейдриан вышел. На ступеньках его встретила миссис Вейг, которая сообщила, что его жена наверху, у себя.
Охваченный волнением, Хейдриан медленно поднялся по лестнице.
Дверь в ее апартаменты была открыта. Он вошел в гостиную, услышал шум, доносившийся из ее спальни, и испытал ни с чем не сравнимую радость. Но стоило ему перешагнуть порог, как радость его умерла.
На полу стоял большой сундук, заполненный одеждой, небрежно брошенной туда. На кровати громоздились платья, нижние юбки, сорочки, панталоны, туфли, перчатки, шарфы и ридикюли. По другую сторону кровати суетилась Энни. Когда Николь взяла очередную охапку одежды, Энни увидела герцога и застыла на месте. Николь бросила одежду в Сундук и обернулась.
Он стоял не двигаясь.
— Мадам, — чопорно проговорил он.
Ее глаза горели яростью, но тон был вежлив, официален и арктически холоден:
— Ваша светлость.
Она повернулась к нему спиной и схватила еще одну охапку.
Герцог поставил коробку к стене и скрестил на груди руки.
— Могу я узнать, чем вы занимаетесь?
— Разве вы не видите? — ответила она. — Укладываю вещи.
— И куда вы собрались?
— Я уезжаю.
Ни единый мускул не дрогнул на лице герцога.
— Уезжаете?
— От вас уезжаю.
— Понятно.
Еще немного, и он потеряет самообладание. Хейдриан подошел к окну и устремил наружу невидящий взгляд. Затем повернулся к Николь.
— Могу я узнать, почему?
Она резко обернулась.
— И вы еще спрашиваете!
Это был крик души. Николь подскочила к нему и влепила пощечину.
Ее глаза сверкали от ярости, ей не терпелось схватиться с ним. Но он ни за что не поднял бы руку на женщину, тем более на ту, которую любит.
— Кажется, вы ударили меня в четвертый раз.
— И в последний.
Она повернулась к нему спиной и захлопнула крышку сундука.
— Энни, позови двух слуг, пусть снесут вещи вниз.
Энни выбежала из комнаты.
Каким-то чудом герцог обрел самообладание и подошел к жене. Николь не отступила, и Хейдриан понял, что ей не терпится сразиться с ним. Но он не собирался сражаться. Не теперь, когда он вполне владеет собой. Он взял двумя пальцами ее за подбородок.
— Предупреждаю, мадам, — спокойно сказал он. — Если вы сейчас уедете, обратно я вас не приму. Никогда. Я ясно выразился?
Она истерически рассмеялась.
— Я никогда не вернусь! Никогда!
Он так и не понял причины происходящего, но теперь ему было все равно.
— Прекрасно. — Он холодно улыбнулся. — Я вас предупредил. На сей раз, мадам, ваша опрометчивая натура заведет вас неизвестно куда, но я не приду вам на помощь.
Он повернулся и вышел из комнаты, оставив там осколки своего разбитого сердца. Герцог Клейборо словно окаменел. И это его устраивало.
Жизнь быстро возвращалась в свою обычную колею. Герцог забыл о существовании жены и погрузился в повседневную рутину, к которой привык за многие годы. Вставал с восходом солнца и занимался множеством дел по имению, которые требовали его надзора. Вторую часть дня он проводил либо один, запершись в кабинете, просматривая бумаги, либо с управляющими.
Ночью он несколько раз просыпался. И его охватывал панический страх. Он вспоминал Николь. Вспоминал с ненавистью. Ненависть снова стала его прибежищем, его силой.
Неделю спустя к нему приехала мать. Он не обрадовался ей. Она оторвала его от работы с управляющим лесной биржей, который по его поручению провел весь день в пути, съездив на юг и обратно. Управляющему велено было подождать, и герцог закрыл за матерью дверь.
— Какой сюрприз, мама, — произнес он холодным тоном.
— Что происходит, Хейдриан? До меня дошли самые невероятные слухи! Твоя жена живет в Кобли-Хаусе у Серлов!
— Моя жена? — равнодушно переспросил он. — А, герцогиня.
Он пожал плечами. Но в висках застучало.
— Вы что, поссорились? Или она просто гостит у Серлов? Хотелось бы на это надеяться, но после свадьбы прошла всего пара недель!
— Матушка, я не желаю это обсуждать. Но было бы невежливо не ответить на ваш вопрос. Мы решили жить порознь.
— Жить порознь?! — ужаснулась Изабель.
Совершенно неожиданно Хейдриан пришел в бешенство, но виду не подал.
— Обычное дело, — холодно заметил он. — Спасибо, что напомнили. Я обязан предоставить ей приличный дом.