— Когда цены на зерно падают, поневоле приходится сокращать расходы. В подобных случаях возникают неизбежные разногласия между землевладельцами и фермерами.
Миссис Чаддерли издала короткий смешок.
— Вы рассуждаете как университетский профессор.
Силы небесные! Он рассуждал в точности как Аластер.
— Боже упаси, сударыня!
— Или… как человек, которому доводилось управлять землей? — Миссис Чаддерли выжидающе замолчала, пытаясь вызвать Майкла на откровенность, но когда тот не ответил, язвительно добавила: — На севере, Не иначе.
Вот как? Улыбка Майкла стала шире. Его скрытность определенно досаждала вдове.
— О, да у вас превосходная память. Действительно на севере.
Глаза миссис Чаддерли сузились.
— Похоже, вы меня поддразниваете.
— Быть может, вы и правы. — Заметив, что лицо вдовы залилось краской, а ее восхитительные глаза внимательно его изучают, Майкл почувствовал нелепую мальчишескую радость. Вскинув брови, он задержал взгляд на пылающих щеках спутницы.
Романтическая библиотека: http://romanticlib.org.ua
В самом деле, для признанной красавицы она на удивление легко выходила из себя. Майкл невольно поймал себя на мысли, что сердить ее — занятие на редкость увлекательное.
— А теперь вы меня разглядываете, — раздраженно бросила вдова.
— Уверен, вам это не внове. Вы привыкли к общему вниманию. Полагаю, разглядывание — едва ли не обязательный ритуал.
Вдовушка и не подумала изобразить смущение, она даже бровью не повела.
— Я ко многому привыкла, — отчеканила она. — Например, к вежливым беседам, которые обычно начинаются с упоминания о месте рождения. Но возможно, подобное изящество манер встречается лишь на юге страны. Надеюсь, вы просветите меня на сей счет.
О, да эта женщина умна. Майкл смутно припоминал рассказы о ее безрассудствах, но не о ее уме. Подобная несправедливость далеко не редкость.
— Это верно, мы, северяне, известные молчуны, грубые дикари. Но, уверяю вас, наши варварские обычаи остались в прошлом со времен покорения пиктов, так что со мной вы в полной безопасности.
— Ах, я вовсе не считаю вас дикарем, — сладко проворковала вдова. — На самом деле вы, кажется, принадлежите к числу высокоразвитых существ — человек, который не любит поговорить о себе. Пожалуй, я никогда раньше не встречала людей, подобных вам!
Майкл рассмеялся. Лишь жалкие остатки здравого смысла сдерживали его язык, готовый развязаться, ибо чутье подсказывало ему, что удержать внимание подобной женщины возможно, только безудержно болтая, не давая ей повода отвернуться.
Боже, она была прекрасна! Интересно, на какие безумства она способна? Майкл на мгновение представил миссис Чаддерли танцующей на столе обнаженной, с одной лишь ниткой черного жемчуга на шее. Увы, это было бы слишком по-парижски, даже для нее.
— Вы находите меня забавной? — с довольной улыбкой спросила вдова.
— Я нахожу вас на удивление стойкой. Не всякая женщина решится разделить общество грубого северянина.
Миссис Чаддерли насмешливо сморщила нос.
— Вы не похожи на того варвара, за которого себя выдаете. Ваше обхождение свидетельствует о хорошем воспитании, а походка выдает многолетние занятия спортом. Должно быть, крикетом?
— Регби, — опрометчиво отозвался Майкл.
— А-а. — В голосе вдовы звучало торжество, и неудивительно. В регби играют в основном ученики привилегированных школ. Но Майкл не собирался так легко сдаваться.
— Обычная игра на севере Англии, — заявил он. — Мистер Першелл тоже играл в нее, будучи мальчишкой.
— О, не сомневаюсь. И все же… я нахожу, что в ваших манерах подозрительно много лоска для дикаря и невежи. С другой стороны, ваш наряд… — Миссис Чаддерли удрученно покачала головой. — Знаете, у нас в Босбри есть превосходный галантерейщик. Вы только что встретили его жену.
Майкл оглушительно расхохотался, не в силах сдержаться.
— Женщина, которая прямо говорит, что думает! Миссис Чаддерли, если я принадлежу к редкой породе, то вы — тем более.
Она широко улыбнулась.
— В таком случае мы с вами пара хоть куда! Впрочем, вы, как я понимаю, предпочитаете оставаться загадкой, тогда как я — открытая книга.
Майкл чувствовал себя неловко, прибегая ко лжи. Не то чтобы его мучило сознание вины. Он прибегнул к маскараду, выдав себя за скромного мистера Грея, отчасти из-за брата: воспользуйся Майкл своим настоящим именем, по Лондону неизбежно поползли бы слухи, что брат герцога Марвика оставил больницу ради тихой жизни на лоне природы в Корнуолле, и вездесущие газетчики принялись бы докапываться до причин. Он не желал превращать Аластера в мишень для сплетен, разве что брат не оставил бы ему иного выбора. К тому же… дав повод для пересудов, Майкл безрассудно пустил бы в ход свое единственное оружие в этой нелепой игре, затеянной братьями. Это было бы пустым расточительством.
Но благоразумным побуждениям редко сопутствует спокойное расположение духа. Майклу следовало быть в Лондоне. Это какое-то безумие, чистый абсурд!
— Напротив, сударыня, — возразил он. — Я весь перед вами. Таков, каким вы меня видите. Если в моей жизни и есть тайны, то только врачебные. Правда, на прошлой неделе со мной случилось одно загадочное происшествие, но в последующие дни розовые кусты в моем саду принесли мне одно разочарование.
Он ожидал услышать жеманный ответ или даже колкость, подсказанную замешательством. Но миссис Чаддерли удивленно взглянула на него и рассмеялась. У Майкла перехватило дыхание. Он невольно замер, глядя на свою спутницу во все глаза. О, этот смех! Не вежливый сдержанный звук, приглушенный ладонью, который обычно издают светские дамы, а громогласный хохот, лишенный и тени смущения. Эта женщина смеялась, трясясь всем телом, словно трактирная служанка за стойкой бара.
Возможно, в душе она все-таки была парижанкой.
На мгновение Майкл позволил себе допустить подобную вероятность и ощутить ее последствия — жаркий огонь желания, упоительное головокружение. Гулять солнечным днем с прекрасной женщиной, которая смотрела на него так, будто он самая восхитительная загадка из всех, что ей доводилось встречать, и смеялась над оброненной им немудреной шуткой, словно в жизни не слышала ничего забавнее…
Майкл резко одернул себя. Проклятые романтические фантазии не раз навлекали на него неприятности, из которых впоследствии приходилось долго выпутываться. То, что после пятиминутной беседы он принимал за совершенство, оказывалось на поверку лишь красивой маской, за которой скрывался сущий кошмар. Очарование рассеивалось.
Вдобавок миссис Чаддерли ничего о нем не знала. Она дразнила его, кокетничая напропалую, по привычке, в силу характера. Наверняка она вела бы себя точно так же и с самым дремучим крестьянином. Майкл относился к этому с пониманием, более того, с одобрением. Миссис Чаддерли отнюдь не была снобом. Эта женщина жила, срывая цветы удовольствия.
— Вам нужно осмотреть других пациентов? — спросила она. — Если нет, я с радостью покажу вам окрестности.
Проклятие! При других обстоятельствах Майкл не задумываясь принял бы приглашение вдовы и постарался бы ее развлечь.
— По правде говоря…
— Вам принесет немалую выгоду, если вас увидят со мной, — живо добавила миссис Чаддерли. — Это послужит вам лучшей рекомендацией, так и знайте. Вам еще предстоит убедиться, что люди в здешних местах не доверяют чужакам, как бы ни был чужак сведущ в медицине.
— Я чрезвычайно признателен вам за великодушное предложение, однако…
— Сегодня выдался дивный день, и мне страсть как хочется показать вам одно из моих любимейших мест, — продолжала вдова. Веселая беззаботность в ее голосе неожиданно пробудила в Майкле ту же легкость живость, желание рассмеяться. Впервые за последние месяцы он вдруг почувствовал себя необычайно юным и с удивлением заметил, что улыбается.
Ну… почему бы не прогуляться с ней? Майкл откровенно скучал. У него не было ни пациентов, ни книг, чтобы занять себя чтением. Поддаться влечению еще не значит пуститься во все тяжкие. А более продолжительное знакомство с вдовой наверняка погасит его пылкий интерес к ней.