Он нравился Эве. Такой, какой он есть.
- Ты смотрела его со своим отцом?
Она кивнула, уткнувшись ему в грудь.
- О, да. Он включал его, по крайней мере, один раз в год. Мы ели китайскую еду и смотрели вместе с «На север через северо-запад». Он говорил, что это идеальный двойной сеанс. Романтика и приключения. Китайская еда, приготовленная беженцами из Джерси. Семейство Полиззи. Это было ужасно. Им нравилось говорить, что это синтез. Китайскую и плохую итальянскую еду никогда нельзя смешивать. Хотя лазанья Кунг Пао была восхитительной.
Она заставляла его смеяться. Время с Эвой показало Гейбу, насколько мрачным он стал.
Предложение полететь в Пекин, чтобы она сама смогла попробовать настоящую китайскую еду, крутилось на кончике языка. Он мог показать ей самый потрясающий ресторан. Он мог отвезти ее туда сам или нанять частный самолет с пилотом, чтобы он мог заниматься с ней любовью в течение всех четырнадцати часов полета.
Вместо этого он просто крепко ее сжал.
- Надеюсь, что здесь ты тоже нашла несколько хороших мест.
Ее лицо просияло.
- Я люблю этот город. Такая хорошая еда. Думаю, я потолстела на двадцать фунтов, пока пыталась все попробовать.
Большинство его предыдущих девушек ели не много, гораздо меньше высказывались с восторгом по этому поводу. Эва была искренна в своей радости.
Этим утром она съела все бельгийские вафли, а вечером смаковала стейки.
Все, что ему нужно было делать, это кормить девочку, и она станет пластилином в его руках.
- Ты скучаешь по своему отцу?
Она замолчала, и он понял, что затронул что-то важное.
- Мне жаль, Эва. Он умер, да?
Вопрос, казалось, вырвал ее из мыслей, и она вздохнула.
- Я потеряла его не так давно. Не знаю. Иногда мне кажется, что всего лишь вчера. А иногда, словно десятки лет назад.
- Что насчет твоей мамы? – он осторожно задал этот вопрос. Ему было очень интересно узнать о ее прошлом, но она серьезно отнеслась к «никаких фамилий» соглашению. Он не хотел спугнуть ее.
Мгновение она оставалась спокойной, а затем повернулась к нему лицом.
- Она ушла, когда я была маленькой. Были только я и мой папа. Что насчет тебя?
Он был более чем готов обсудить свое прошлое, если это поддержит разговор.
- Ну, знаешь, я рос в состоятельной семье.
Ее нос сморщился самым милым образом, давая ему понять, что она не была удивлена.
- Да, думаю то, что ты в состоянии позволить себе этот супер дорогой люкс на три ночи, доказывает, что у тебя есть деньги, Габриэль.
Он помолчал.
- Подожди. Хм, я думал, ты будешь платить за него. Я сказал им, что это все на твое имя.
Ее рот приоткрылся, а глаза расширились от шока.
Со смехом Гейб продолжил,
- Я пошутил, детка.
- Придурок, - фыркнула она, но снова облокотившись на него.
Еще ему нравилось дразнить ее.
- Как я уже говорил, я рос в богатой семье, но это не является гарантией счастья.
- Почему тебя отправили в школу-интернат? - спросила она.
Он был уверен, что ей чужда сама идея. Отец Эвы, вероятно, был очень опекающим. Он не мог представить, что ее отец позволял ей жить отдельно девять месяцев в году.
- Потому что каждый мужчина в моей семье в течение последних ста лет посещал Академию Крейтон, и по замыслу отца, я не стал исключением. Моя семья приехала на Мэйфлауре. Мой пра-пра-пра-и так далее дед был одним из первых американских чиновников, кого захватили во время войны. Его смерть в тюрьме Редкоут является серьезным предметом гордости для моего отца.
Она нахмурилась, между ее бровками образовалась милая складочка.
- Я уверена, что одним из моих предков был Джон Уилкс Бут.
- Какое несчастье. Моя мать наверняка бы запретила мне с тобой видеться, - он поцеловал ее в лоб. - Опять же, я шучу. Я просто говорю, что жил по определенным правилам.
- Должно быть, это было сложно. Тебе не разрешали быть ребенком?
- Именно. Я должен был быть представителем своей семьи. Мой отец был воспитан определенным образом, и он передал это мне. Он был отстранённым, хотя я считаю, что он любил меня глубоко внутри. Забавно как наши точки зрения могут меняться с возрастом. Теперь я вижу, что он пытался сблизить нас единственным способом, который он знал, – он много лет не обсуждал это, и никогда раньше так откровенно. Он говорил о родителях с Сарой, но никогда не хотел критиковать их перед ней, так что он не был полностью честен насчет своих чувств. Может быть, он чувствовал себя так естественно с Эвой из-за того, что провел с ней так много времени обнаженным. Казалось, говорить с ней - это правильно.