– Желаю и вам хорошего дня, мистер Форбрац, – ответил Мэрфи, поставив кружку и вытирая руки.
– Дай-ка мне „Кровавую", а, Мэрфи? – весело и непринужденно попросил Ирвинг. Взгляд его упал на открытую коробку с „Лас Пальмас", стоявшую возле кассы. – И подкинь мне пару сигар, Мэрф. Запиши их на мой счет.
Кивнув, Мэрфи подал ему две пятидолларовые сигары и начал готовить напиток.
– Сегодня утром видел вашу фотографию в газете, – заметил Мэрфи.
Ирвинг, сорвав обертку с сигары, поднес ее к губам. Рука застыла.
– Мою фотографию? Где? В какой газете?
– Кажется в „Пост". Нет, как будто... в „Курьере". А вы не видели? Ну, должно быть, у вас таких снимков целая куча, – пожал плечами Мэрфи, наливая томатный сок в высокий стакан.
«В „Курьере"! – в панике подумал Ирвинг. Видно, дело рук Бэби. Вот сучка! Она что, хочет погубить меня?» Ему стоило невероятного труда сохранить спокойствие.
– Интересно, Мэрфи. И о чем же там шла речь?
– О той девчонке, которую чуть не пришил телеактер. Вроде ее похитили по поручению какой-то английской газеты.
Ирвинг потерял дар речи и обмяк на стуле. Значит, это Бэби, подумал он. Чтоб она провалилась! Скорее всего, сообщила в газету по его же чертову телефону, будь он проклят.
Ирвинг не мог собраться с мыслями, чувствуя, как под новой рубашкой от Пола Стюарта бешено колотится сердце.
Он должен позвонить Вивиан. Она прочитает ему весь материал. Может, тут, в клубе, есть экземпляр? Он машинально похлопал по карманам пиджака в поисках портативного телефона и снова проклял Бэби за то, что она прихватила его.
– Придержи для меня выпивку, – сказал Ирвинг Мэрфи, который украсил его стакан с „Кровавой Мэри" веточкой сельдерея.
Он спустился по винтовой лестнице, чтобы попросить у швейцара газету, и тут же увидел Таннера Дайсона.
Ирвинг замер. Таннер улыбнулся ему, решив, что Ирвинг пришел встретить его. Деваться было некуда.
Волосы Таннера отливали серебром, так что загар, приобретенный в солярии, казался особенно темным. Типичный англосакс! Когда Таннер двинулся к лестнице, люди, направляющиеся в обеденный зал, почтительно приветствовали его. Клуб „Монахи" был не совсем подходящим заведением для таких, как Таннер Дайсон, и, вне всякого сомнения, его завсегдатаи удивились, увидев здесь газетного магната.
Пока Таннер пожимал руки и обменивался любезностями, Ирвинг с завистью рассматривал его безукоризненный костюм, который подчеркивал отличную форму Таннера, скрывая десять фунтов лишнего веса. Подтянутость Таннера как нельзя лучше отвечала европейскому покрою костюма.
Ирвинг поджидал его, моля Бога просветить его насчет того, что опубликовано в газете.
Дайсон обменивался рукопожатиями, как опытный политик. Протягивая одну руку, другой придерживал очередного знакомого за локоть.
– Привет, Ирвинг, – сказал он, добравшись до верхней площадки лестницы.
– Здравствуй, Таннер, – радостно встретил его Ирвинг.
– Надеюсь, не заставил тебя ждать. Я знаю, как ты занят.
Ирвинг с облегчением вздохнул: кажется, пронесло.
– К счастью, слушание дела в суде отложено. Я говорил утром с судьей Маркусом.
– Ох, знай я, что мы встретимся, я бы прихватил тебе сегодняшнюю утреннюю газету, – сказал Таннер, когда они направлялись в обеденный зал.
– Я что-то слышал. Можешь напомнить? Что будешь пить, друг мой? – спросил Ирвинг, похлопав Таннера по плечу, когда они подошли к стойке бара.
– „Перрье" с лимоном.
Они уселись за угловой столик, и к ним поспешил официант с напитками.
– Итак, – начал Таннер, положив ногу на ногу и тщательно расправив острую, как лезвие бритвы, складку на брюках. После этого он вкратце передал Ирвингу содержание материала Бэби, подчеркнув, что его поместили на первую полосу не столько из-за текста, сколько из-за фотографии девушки.
– Ничего страшного, – весело бросил Ирвинг, стараясь показать, что имеет лишь косвенное отношение к этой истории.
– Похоже, британцы сработали довольно быстро, – заметил Таннер, отхлебнув „Перрье". – Рад, что им не удалось доставить тебе неприятности, Ирвинг. Хорошо, что мы договорились именно сегодня встретиться за ленчем. А теперь я хотел бы услышать настоящую историю.
Ирвинг уставился на Таннера, почувствовав какой-то подвох.
Он постарался как можно достовернее изложить историю с этой девчонкой. Если Таннера заинтересуют потенциальные возможности этой истории, может, все и сдвинется с мертвой точки. Лучше надуть его, втянув в это дело, чем оказаться в унизительном положении просителя, ищущего покровительства влиятельного лица. Может, в Дайсоне взыграет газетчик и он поможет Ирвингу выйти победителем из соперничества с англичанами. Игра стоит свеч.
Бэби рассказала ему так много о давних отношениях Таннера с этой сисястой кулинаркой, ради которой он бросил свою первую жену, что Ирвинг понял: тот не только неискушен в отношениях с женщинами, но и вообще чистый сосунок по части секса. Такая закрытая информация была мощным оружием.
Ирвинг вытащил из „Кровавой Мэри" веточку сельдерея и отложил ее. Пора брать быка за рога, или он упустит шанс.
– Все, что ты рассказал об истории Лопес – далеко не самое главное. Ты и половины не знаешь, – бросил он, многозначительно сдвинув брови.
– Да? – удивился Таннер, расплываясь в похотливой улыбке. – Как это ты так здорово разбираешься в своих клиентах, Ирвинг?
Склонившись к нему, Ирвинг заговорил шепотом.
– Строго между нами, – начал он и сосредоточился на „Кровавой Мэри", выжидая, пока в голове у Таннера прокрутятся грязные сцены. – Но сначала хотелось бы поговорить о книге Джорджины. У меня есть несколько потрясающих идей. Я намерен побеседовать с Бобом Каданофф о выпуске целой серии таких работ. Думаю, мы делаем ее знаменитой. Она обладает потрясающим чувством стиля. Твоя мысль дать в воскресенье статью о ней – просто блистательна. Это подтолкнет „Уинслоу-Хаус", что нам и необходимо. Я договорюсь о встрече на понедельник...
– Звучит здорово, Ирвинг, – прервал его Таннер. – Я безоговорочно тебе доверяю. Думаю, Джорджина будет вне себя от радости. Клянусь Богом, у нее куча соображений насчет такой серии. Так что вперед. Делай то, что считаешь нужным.
Таннер таял от расположения к Ирвингу и очертя голову шел в его ловушку.
– А теперь, – наклонился к нему Таннер, – расскажи мне подробнее об этой Лопес. Ты в самом деле... ну, ты знаешь.
Раз! Мышеловка захлопнулась.
Когда Ирвинг пошел плести, как он выдумал ее „сценическое" имя, застав ее за мастурбированием, Таннер перешел от „Перрье" к шотландскому.
Когда Ирвинг начал перечислять якобы названные девушкой имена тех, с кем она занималась сексом, Таннер отмахнулся от официанта.
Ни для кого не было секретом, что в восьмидесятые годы издательская империя Таннера находилась под угрозой. К этому приложил руку некий тип по имени Арнольд Элиху, самодовольный ханжа, постоянно цитирующий Библию, папаша одиннадцати детей, которых он постоянно снимал портативной камерой для масс-медиа. Это было в разгар шумного развода Таннера, и в те восемь месяцев, когда Элиху расточал брань в адрес Таннера, он превратил его жизнь в ад. Таннеру все же удалось сохранить контроль над своими компаниями, но его ненависть к Элиху не угасла.
Исходя из того, что любопытство Таннера безгранично, Ирвинг пустился в повествование, на ходу сочиняя подробности. Он изложил якобы рассказанную ему Марией Лопес историю о том, как проходила садомазохистская вечеринка с известным нью-йоркским бизнесменом. Внезапно Ирвинг остановился, словно запамятовав что-то, и хлопнул себя по лбу.
– Боже! – выдохнул он. – Я только что сообразил: ты должен знать этого типа.
Таннер, вытаращив глаза, уставился на него.
– Думаешь?
– Ну да, конечно, – сказал Ирвинг, делая вид, что вспоминает имя. – Он еще хотел, чтобы девчонки связывали его колготками. Вот черт... – Он щелкнул пальцами. – Невысокий такой, лысый, год тому назад купил „Пенн-медиа". У тебя не было с ним каких-то дел пару лет назад? Точно не помню... – бормотал Ирвинг, притворяясь, что все еще не вспомнил имени.