– Прием... для меня? – спросила Джорджина, уставившись в пространство.
– Конечно, его устраивают из-за тебя.
– Чего ради из-за меня устраивать прием? Моя книга выйдет в свет в лучшем случае через несколько месяцев. Вот тогда можно устроить прием.
– О, не сомневаюсь, что тогда будут и вечеринки и приемы, дорогая. А на этом объявят лишь о том, что заключен договор на издание этой книги. Что-то вроде: „Ура нашей Джорджине, ура!"
Джорджина не могла пошевелиться. Она сидела, глядя в одну точку. К ней вернулась знакомая по прежним дням подавленность; в ушах стоял гул. Она молча потянулась к серебряному колокольчику, чтобы вызвать Сельму. Не успела она поставить его на место, как та появилась.
– Сельма, не принесете ли другую вилку? – попросила она.
– Конечно, мэм. Подавать десерт, мэм?
– Да, спасибо, Сельма, – безучастно произнесла она. – Десерт очень вкусный, Рона. Малина с подливкой из соуса Гран Марнье, посыпанная сахарной пудрой, с кремом „фраше". Делать его очень просто. Можете сами. Возьмите чашку густых сливок, размешайте их...
– Джорджи! – воскликнула Рона, переводя взгляд с Сельмы на подругу.
– ...и добавьте такое же количество сметаны. Пусть смесь стоит сутки при комнатной температуре.
– Джорджина? Ты в порядке? – спросила Рона.
Джорджина замолчала, все так же глядя в пространство. Не слышала она и слов Сельмы:
– Миссис Дайсон?
Воцарилось тягостное молчание. Наконец Джорджина взглянула на Рону, внимательно наблюдавшую за ней.
– Помоги мне, – прошептала она, глядя на нее потухшими глазами. – Помоги мне, пожалуйста. Я задыхаюсь.
34
Прошла неделя после столкновения Ирвинга с вооруженной кухонным ножом Нивой, но она так и не вернулась в квартиру в „Трамп Тауэр". Это его весьма устраивало. Если он в чем-то и разбирался, то уж, конечно, в законах. Она его бросила. Поскольку она съехала с квартиры, у него будет серьезное преимущество в суде по бракоразводным делам.
Сидя в своем кабинете и ожидая звонка Таннера, он размышлял о том, выполнит ли Нива свою угрозу и обратится ли в прессу. Ирвинг понял, что этого не произойдет. Он сможет контролировать каждый шаг Нивы, как это ему всегда удавалось. Если она и доберется до Джо Стоуна в „Курьере", Ирвингу достаточно сказать лишь слово Таннеру, и любая история Нивы будет зарезана на корню. Да и вообще, к масс-медиа ей не подступиться. Всю жизнь завязывая нужные связи, он понял, как устроен мир, на какие кнопки надо нажимать чтобы добиться какой-либо публикации, и как закрывать доступ к средствам массовой информации.
Его значительно больше волновало, справилась ли репортерша Таннера со своей миссией в Лондоне, удалось ли ей выкрасть девчонку у англичан и доставить ее в Штаты. Тогда у него появится возможность убедить эту Марию в том, что он обладает бесспорным правом опубликовать ее историю.
Несколько дней его беспокоило, не слишком ли много он выболтал Ниве. Этого не стоило делать, но он отлично знал Ниву. При таком трепете перед ним она ни на что не решится. Кроме того, у нее нет никаких доказательств. Если она хочет получить свободу – пожалуйста. Уговаривать ее он не станет.
Как только Вивиан сообщила ему по интеркому, что звонит Таннер, он тут же схватил трубку.
– Доброе утро, Таннер, – возбужденно сказал он, решив сразу изложить Таннеру те новости, которые тот хотел услышать. – В шоу „Сегодня" я заручился твердой поддержкой, а Си-эн-эн завтра будет освещать прием в честь Джорджины.
– Прекрасные новости, Ирвинг, – удовлетворенно произнес Таннер. – Все остальное под контролем?
– Все в моих руках, старина. Все. Маккензи Росс, сотрудники „Паблик Релейшнз", руководство „Уинслоу-Хаус" – все наготове. Все они – профессионалы и знают, как прокручивать такие дела. Джорджина готова к сегодняшнему вечеру?
– Приготовится. Ей придется привыкать к таким вещам. Сегодня вечером я проведу с ней еще одну подготовительную беседу. Она будет в наилучшей форме.
– Надеюсь, – сказал Ирвинг, думая, как бы сменить тему. Джорджина Дайсон была не из тех клиентов, с кем он любил иметь дело. Она на корню отвергла его идею большого рекламного приема, задуманного ради того, чтобы двинуть книгу. Теперь Таннеру придется ее уговаривать. В сущности, Ирвингу было плевать на это. Его волновали проблемы посерьезнее – его собственные. Пришло время упомянуть и о них. – Кстати, Таннер, какие новости из Лондона?
– Мда... там небольшая заминка.
– Заминка? – пробормотал Ирвинг, чувствуя, как почва уходит у него из-под ног.
– Та репортерша, которую я послал, исчезла.
– Что? – заорал Ирвинг. – Что за идиотку ты послал туда? Репортеры просто так не исчезают!
– Ты должен ее знать. Бэби Байер сообразит, что делать на месте. Работает она отменно, но нужно какое-то время.
– Бэби? Ты сказал, Бэби? Что за имя для серьезного журналиста? – бросил он, стараясь совладать с паникой. Только этого ему не хватало! И Бэби еще сюда впуталась. Ему и в голову не пришло, когда он надавил на Таннера, предложив ему заняться Марией, что он поручит это единственному человеку, из-за которого все пойдет коту под хвост. – Послушай, Таннер, вот о чем я подумал в связи с этим делом, – еле шевеля губами, сказал он. – С деловой точки зрения, эта девчонка Лопес – всего лишь дешевка. Может, у нее и нет сногсшибательной информации.
– Думаю, ты ошибаешься, Ирв. Эта репортерша очень толковая. Надеюсь, она вернется с девчонкой и с материалом, который всех ошеломит.
„Рассказывай-рассказывай мне о ней", – подумал Ирвинг.
– Прости, Ирвинг, минуточку, я должен кое-что подписать.
– Конечно, конечно. – Ирвинг нетерпеливо барабанил карандашом по столу, проклиная случайность, из-за которой Бэби оказалась замешанной в эту историю. Насколько она осведомлена? Он столько нес при ней, что ему и не вспомнить, что он выболтал. Пока она была его любовницей, он еще мог себе это позволить, но что делать теперь, когда она злится на него. Если ей удастся спрятать от него Марию, вот тут-то у него и начнутся настоящие неприятности.
– Итак, Ирвинг, – снова услышал он деловитый голос Таннера. – Есть кое-что еще, о чем, мне кажется, я должен проинформировать тебя.
„Черт побери, – подумал Ирвинг. – Что еще?"
– Вчера я был на ленче в Метрополитен-клубе. И то, о чем говорили за моим столиком, должно быть, заинтересует тебя. Это касалось твоей жены.
– Моей жены? А что такое с моей женой? – слишком торопливо, словно оправдываясь, спросил Ирвинг. Неужели кто-то узнал, что она попала в больницу? А может, по городу уже ходят слухи, что она ушла от него? Или, что хуже всего, она уже начала поливать его?
– Мне, право, неловко, старина, – сказал Таннер. – Но ты так поддержал меня, когда я разводился, что я решил все же предупредить тебя об этих сплетнях.
– С чего это там упоминали Ниву? Она немного прихворнула, и ее на несколько дней положили в больницу. И по своей воле она там лишнего дня не останется.
– Да? Об этом я и не знал, Ирвинг. Что с ней?
– Что-то по женской части, вот и все. Продолжай, Таннер, продолжай.
Таннер смущенно кашлянул.
– Говорят, твоя жена перебралась в „Ривертон" на Пятьдесят седьмой стрит Ист. И будто у нее роман с сыном Обри Дансмора.
Ирвинг задохнулся.
– Какая ерунда, – сказал он, чувствуя себя так, словно его лягнула лошадь. Он попытался успокоиться. – Кто это несет такую ахинею? Что за чушь собачья?
– Видишь ли, – веско сказал Таннер, – люди, с которыми я был, обычно не склонны к пустым сплетням. Я предпочитаю не называть имен, но услышанные мною подробности были весьма красноречивы.
Подробности Ирвинг знать не хотел, совершенно не сомневаясь в том, что Таннер говорит чистую правду. Таннер Дайсон относился к окружающим с подчеркнутым уважением. Конечно, он любил сплетни и с интересом выслушивал их, но сам никогда не сплетничал, если не чувствовал необходимость досадить кому-нибудь из коллег. Ирвингу не оставалось ничего иного, как начисто отрицать услышанное.