Астра вышла из уборной, громко хлопнув дверью.
— Зря вы так, — сказала Ева.
— Может, ты тоже считаешь, что нам не место среди вас, элита? — с вызовом повернулась к ней Тоня.
— Может, не будем из-за этого ссориться? — спросила Агнесса, отправляя свой буклет в мусорное ведро. — Вы едете на пикник?
— Да, — ответила Валя. — Эту поездку мои родители пока в состоянии оплатить.
Пикник десятого курса состоялся в середине октября. Кураторами назначили Грибницкого и Истомина. Они проследили, чтобы все студенты погрузились в омнибусы, затем благополучно из них выгрузились на стоянке близ Дубового парка, разбитого на сектора. Пока студенты делились на команды для волейбола, Грибницкий устроился в ярко-синем шезлонге рядом с высоким дубом, очевидно сохранившемся с докризисных времён. В ещё зелёной траве виднелись художественно разбросанные сухие листья и жёлуди (по ночам эту красоту обеспечивал специально обученный персонал).
Грибницкий растянулся в шезлонге, с удовольствием греясь на осеннем солнышке и наблюдая за студентами, весело бросающими друг другу мяч. Истомин выступал в игре арбитром.
Профессор часто посещал Дубовый парк, регулярно участвуя здесь в «грибной охоте». Администрация парка закупала в питомниках растения и высаживала их в предназначенных для прогулок секторах. Летом приезжали туристы для сбора черники, малины и других ягод, а осенью проходили «грибные охоты». Оплатив участие, туристы могли просто прогуливаться, собирая грибы, и устраивать небольшие посиделки на специально отведённых лужайках, а могли поучаствовать в соревнованиях на самую большую и разнообразную корзину. Несколько раз Грибницкий выигрывал призовые ленточки, что позволяло ему в качестве вознаграждения забрать несколько грибов бесплатно. Обычно Грибницкий отдавал часть собранного «урожая» на благотворительность — в детские дома и пансионаты для престарелых.
В эти выходные Гриб прибыл сюда просто на отдых, чему очень радовался. Его жена приготовила целую корзинку домашнего полусинтетического безглютенового печенья, по вкусу ничуть не уступавшего натуральному. И теперь, когда Агнесса принесла кружку обжигающего имбирного чая (полностью натурального), Гриб чувствовал себя абсолютно счастливым — студенты при деле, следит за ними молодой педагог, а сам профессор вроде бы и на службе, а по факту лишь греет косточки в шезлонге.
— Не желаете плед? — спросила Агнесса.
— О нет, благодарю, сегодня так тепло. — Грибницкий вдохнул прогретый солнцем осенний воздух. — А почему вы не играете вместе со всеми?
— Настроения нет, — отозвалась Агнесса. — Если вам что-нибудь понадобится, мы с Евой вон там. — Она указала на пару жёлтых шезлонгов неподалёку.
— Прекрасно-прекрасно, — закивал Грибницкий. — Если вдруг мне понадобится помощь, вы быстро меня спасёте. Позвольте предложить вам печенье.
Агнесса аккуратно взяла два печенья и всё-таки оставила рядом с шезлонгом Грибницкого тёплый клетчатый плед.
— Держи, — она протянула одно печенье Еве и села в шезлонг.
— Спасибо. Хорошо, что мне не надо считать каждую крошку, как Астре. Кстати, где она?
— «Щелкунчик» репетирует. — Агнесса тонкими пальцами разломила печенюшку пополам.
— А-а, — протянула Ева, откусывая печенье. — А вкусно. Интересно, он сам печёт?
— Супруга, насколько я знаю.
— А правда, что она его моложе на тридцать лет?
— Вот это не наше дело, — ответила Агнесса, тоже похрустывая печеньем.
— А почему ты не играешь? — спросила Ева после паузы.
— Настроения нет, — механически произнесла Агнесса, наблюдая за неудачной подачей Тимура и держа печеньку двумя пальцами.
— У тебя при приближении Истомина всегда настроение пропадает.
— Именно так. — Агнесса помрачнела.
— Пробовала с ним поговорить?
— О чём?
— Он ведь и правда придирается. Даже я заметила.
Накануне Агнесса, Ева, Валя и Тоня сравнивали свои тесты по валеологии. Тест Агнессы явно судили куда строже, чем остальные — правильных ответов вполне хватало на девять баллов, но внизу листа стояла цифра восемь. А вот Еве, которая по стандарту дотягивала только до шести, Истомин вывел семь.
И снова почти без замечаний.
— Почему-то он тебя не любит. — Ева лежала в шезлонге, закрыв глаза и завязав футболку в узелок под грудью, чтобы подставить солнышку живот. — А может, он просто не умеет писать?
— Мне его любовь не нужна. Оценивал бы объективно. — Агнесса оторвалась от наблюдения за игрой и повернулась к подруге. — А как у тебя с Самсоном?
— Никак, — равнодушно пожала плечами Ева.
— То есть, ты не к нему убегаешь каждый вечер, когда якобы ночуешь у меня?
— Нет, — улыбнулась Ева, не открывая глаз.
— Кто? — тихо спросила Агнесса, наклонившись к подруге, которая только шире улыбнулась.
— Приходи ко мне на неделе, — сказала Ева после небольшой паузы. — Я новую картину скоро закончу.
Через некоторое время матч завершился, Истомин объявил свободные игры и подошёл к Грибницкому, который мирно похрапывал в шезлонге. На звук рокота его храпа несколько раз приходили служащие парка. Осторожно побродив вокруг и удостоверившись, что это всего лишь пожилой профессор решил прикорнуть, они произносили пару слов в свои рации и удалялись.
Солнце переместилось, профессора накрыла тень от дуба, и Агнесса набросила на спящего Гриба плед.
— У вас всё в порядке? — Истомин наклонился к Грибницкому.
— Что? — проснулся Гриб. — А, это вы. Что, уже доиграли? Кто выиграл?
— Ничья, — сказал Истомин. — Вам нужно что-нибудь?
— Нет, спасибо, у меня всё в порядке, — ответил профессор, устраиваясь поудобнее. — Не хотите ли присесть? — Он кивнул на стоявший рядом пустой шезлонг. — Хотя компания такого старого гриба, как я, вам вряд ли будет интересна.
Истомин сел в предложенный шезлонг.
— Как вам нравится в Гимназии? — спросил Грибницкий, сцепив руки на животе.
— Всё хорошо, — коротко ответил Истомин, наблюдая, как Валя и девочка с музыкального факультета играли в бадминтон.
— Позвольте спросить, вы потомственный педагог?
— Как вы догадались? — Истомин удивлённо повернулся к Грибницкому.
— Интуиция, — пожал плечами старый профессор. — Ваша мама преподаёт?
— Здесь интуиция вас тоже не подвела. Да, мама преподаёт, а папа доктор. Я всегда мечтал стать учителем, а моя сестра — врачом.
— Прекрасные стремления, прекрасные, — улыбнулся Грибницкий. — Рад, что ваша мечта исполнилась. А ваша сестрица, она тоже добилась желаемого?
— Нет, — Истомин помрачнел. — Она закончила только курсы секретарей, теперь работает в конторе при заводе и учится заочно на искусствоведа.
— Такое обучение недёшево, — вздохнул Грибницкий. — Если я правильно понимаю, вы набрали так много часов, чтобы разделить с семьёй затраты?
— Да, — мрачно произнёс Истомин, жалея, что ввязался в разговор. Его сестра с огромным трудом закончила курсы, а теперь никак не могла справиться ни с работой, ни с учёбой. Уже дважды она брала академический отпуск и трижды меняла место работы. Осенью их маме всё-таки удалось уговорить Вику вернуться в академию, а Истомин снял самую дешёвую квартиру и взвалил на себя максимальную нагрузку в Гимназии, чтобы оплатить очередной семестр. Далось ей это искусствоведение.
— Если не секрет, у вас есть племянники? — продолжал расспрашивать Грибницкий.
— Да, двое. Младший пока в яслях при больнице, где работает отец, а старшая в этом году пошла в школу.
— Туда, где вы преподавали? — спросила вдруг Ева со своего места.
— Да, туда. — Истомин нахмурился. Он не обратил внимания на Еву и Агнессу, сидевших совсем рядом.
— А муж у вашей сестры есть? — снова спросила Ева, запрокинув голову, чтобы лучше видеть Истомина.
— Не думаю, что это корректный вопрос, Ева, — сказал Грибницкий, выразительно поводя кустистыми бровями.
— А, ну да. Был бы муж, он бы за неё платил. Всё правильно. Что? — последний вскрик относился к Агнессе, которая ткнула подругу в плечо.