А вот самому Истомину не спалось. То мешали шаги в коридоре, то скрип пола в комнате этажом выше, то постель казалась неудобной, то вспоминались алые капли на подёрнутой инеем дорожке под мемориалом. Он так и проворочался почти до утра, а когда поднялся, Гриб уже застелил свою кровать.
— Доброе утро, — жизнерадостно прогремел старый профессор, застёгивая пиджак. — Неважно выглядите.
Истомин только вяло кивнул в ответ.
— Знаете что, — проговорил Гриб, сочувственно глядя на младшего коллегу, — у нас половина группы отправляется на раннюю экскурсию по водохранилищу, а у другой пока свободное время. Я думал, вы меня подмените, не по мне, знаете, все эти капсулы и подводные путешествия, но… Тряхну-ка стариной, а? А вы пока выспитесь.
Истомин благодарно кивнул и снова завалился на кровать. Когда Грибницкий закрывал за собой дверь, он уже крепко спал.
Гриб вышел в столовую, где половина группы уже во всю уплетала пухлые сырники и румяные ажурные блинчики с вареньем и сгущёнкой.
— Доброе утро, — прогрохотал Гриб, усаживаясь за стол, где завтракали Ева, Агнесса и Хуберт.
— Доброе, — закивали студенты.
— А разве не Истомин едет с нами? — спросил Хуберт, листая что-то в коммуникаторе.
— Мы решили поменяться, — сказал Грибницкий, расстилая на коленях белую салфетку с голубой каймой.
— Да что такое! — Хуберт швырнул коммуникатор на стол.
— Держите себя в руках. — Гриб выразительно сдвинул брови.
— Я вчера сфоткал ангела в кровище, а сейчас фоток нет.
— Как это? — Ева, тоже погружённая в свой коммуникатор, подняла взгляд.
— Так, — пожал плечами Хуберт.
— Фотки, кровища. Хуберт, вы же интеллигентный человек. — Гриб ножом и вилкой разделывал тонкий полусинтетический блинчик, густо намазанный варёной сгущёнкой.
Через полчаса группа спустилась с высокого берега к водохранилищу, где их уже ждала капсула, похожая на обычный омнибус, только на рельсах. Экскурсанты погрузились внутрь и пристегнулись к креслам. Изнутри капсула была почти полностью прозрачной, отчего казалось, что сиденья парили в воздухе.
— Внимание, экскурсия начинается, — произнёс оператор, сидевший впереди у панели управления.
Капсула мягко покатила по рельсам, потом сделала виток, как на горках в парке развлечений, и рельсы оказались над крышей. Сквозь прозрачный пол открылся панорамный вид на ледяную гладь, заснеженный миниатюрный Растяпинск, ГЭС и шлюзы.
Пока капсула скользила метрах в двадцати над закованным в сверкающий лёд водохранилищем, из динамиков доносилась формальная инструкция по поведению в чрезвычайных ситуациях. Оказалось, что при аварии на дне капсула, заполненная воздухом, просто выплывёт на поверхность. Как она пробьёт ледяную корку, не уточнялось.
— Посмотрите, пожалуйста, вниз, — произнёс уже другой, приятный голос гида. — Прямо под вами расположены здания города Мазыйка, затопленного в пятидесятые годы двадцатого века.
Мало кто слушал историю города, его затопления и появления из-под воды. Все снимали на камеры поднимающиеся изо льда скелеты куполов храма и остов колокольни.
Капсула проехала по дуге, снова перевернулась и плавно вошла в воду, освобождённую ото льда в специально огороженной зоне. Во время погружения студенты, не выпускающие из рук коммуникаторы, тихо заахали. Внутри капсулы темнело, над потолком мерцал полупрозрачный лёд. Рельсы уводили вниз, всё глубже, ко дну водохранилища. Свет внутри капсулы не включался, и постепенно стало совсем темно.
Впереди сквозь толщу воды пробивались слабые лучи.
— Внимание, — произнёс голос из динамиков, — мы въезжаем в город Мазыйку. Вы можете видеть отреставрированные ворота.
По бокам проплыли подсвеченные белые столбики, справа от которых экскурсантам салютовала статуя городового.
Капсула плыла по булыжной мостовой, замедляясь у лавок и магазинчиков с цветными вывесками, проехала мимо губернаторского дома, в советское время превращённого в музей. Подсветка делала воду бирюзовой, а сами здания мерцали, будто явились из призрачного мира.
Церковь и колокольня лишь наполовину оставались под водой, но реставраторы вернули мозаичные дорожки, скамейки и кованые фонари, с чуть качающимися светящимися шарами.
Капсула выплыла из воды и остановилась.
— Вот это да! — Ева снимала всё вокруг — небо, ослепительное солнце, лёд, прозрачную капсулу. Остальные тоже, не отрываясь, смотрели на свои камеры.
Даже Гриб сделал несколько снимков и вышел из капсулы вполне довольным.
— Очень необычно, весьма, весьма, — приговаривал профессор, пока группа на арендованном омнибусе ехала к гостинице.
За обедом студенты вразнобой стали рассказывать тем, кто пропустил экскурсию, о впечатлениях. Ева, никого не стесняясь, снимала себя на летающую камеру и активно жестикулировала. Валя, забыв про обед, достала альбом и быстро наносила пастелью на листы контуры зданий затопленного города.
— Я напишу пьесу, — с набитым ртом говорил Арнольд кивавшему Тимуру, — а декорации будут как затопленный город.
Агнесса вяло ковыряла вилкой порцию натуральных вареников с вишней, а потом резко поднялась, так что стул отъехал, дробно простучав по полу. Взяв со спинки пальто, прошла между столами к выходу из столовой.
Ева, убрав коммуникатор, тоже поднялась, провожаемая недоумёнными взглядами. Накинув шубку из рыжего искусственного меха, вышла во двор гостиницы. Агнесса в расстёгнутом коротком чёрном пальто, узких тёмных джинсах и ботинках тонкой тенью вырисовывалась на фоне светлого забора.
— Что, никак? — сочувственно спросила Ева.
Агнесса покачала головой. Недавно она рассказала подруге, что не могла выдавить ни строчки уже больше полугода. И даже экскурсия в подводный город, которая всех так впечатлила, не помогла. Ни искорки, ни вибрации, ни одной идеи так и не мелькнуло.
— Кризисы у всех бывают, — сказала Ева, запахивая шубку.
— Знаешь, что я думаю? — Агнесса вдруг стала говорить быстро, почти сбивчиво. — Это кто-то рядом. Как будто тот, кого мы хорошо знаем. Совсем близко. Мы его видим каждый день, может, даже общаемся, ходим на занятия, едим вместе в кафе.
— Кто — он? — непонимающе спросила Ева.
— Диверсант. Правдоруб, как он теперь себя называет. Как взгляд в спину. Постоянно. Это атака, понимаешь? Самая настоящая. И он ещё себя проявит. Будут ещё жертвы.
— Жертвы? — перепросила Ева, недоверчиво улыбнувшись. — По-моему, этот Правдоруб — просто психопат. Идиотов полно, и постоянно становится ещё больше.
— Это уже не игры, всё серьёзно. — Агнесса сосредоточенно смотрела на свою правую ладонь, пересечённую тремя тонкими шрамами.
— И что ему, по-твоему, надо?
— А ничего. Заставить людей страдать. Наверное, так они самоутверждаются, повышают свою значимость. В собственных глазах. — Агнесса сжала кулак. — А вам что нужно?!
Ева, обернувшись, увидела Истомина. От выкрика Агнессы он, похоже, вздрогнул.
— Сбор на следующую экскурсию, — сухо произнёс Истомин и вернулся к гостинице.
— Я не пойду, — сказала Агнесса, когда Истомин скрылся за дверью.
— Да ладно тебе. Неужели из-за него? — Ева кивнула куда-то за спину.
— Нет. Просто настроения нет.
— Да брось. Настроение надо создавать. — Ева обняла Агнессу за плечи и повела к микромнибусу, остановившемуся рядом с резными воротами.
— Мы едем в краеведческий музей, — сказала Астра, показывая путеводитель. — Усадьба Радилова, так здесь написано. А почему вашей усадьбы в списке нет?
— Хороший вопрос. Понятия не имею. — Агнесса скрестила руки на груди и смотрела в сторону.
— Ты вроде говорила, там музей. — Лиза, несмотря на холод, щеголяла в тонких колготках и коротенькой юбочке, как и Ева.
— Не совсем так. Там, действительно, хотели сделать музей, но… — Агнесса глубоко вздохнула. — Дом находится в лесу, довольно далеко отсюда. В общем, дело не пошло.