— Знаешь, — Валя наконец отвернулась от окна, — я не уверена, что останусь здесь ещё на два года.
— То есть? — Агнесса подняла голову от конспекта.
— Я думаю, мне надо найти работу и учиться дистанционно.
— Это почему?
— Чтобы помогать маме, ей тяжело будет содержать меня ещё несколько лет. Я же не Ева. Мои картины не продаются.
— Значит, твой талант скорее исследовательский. У тебя же всегда хорошие оценки по художественному анализу, ты и на конференции часто ездишь. Можешь стать исследователем или критиком, защитить диссертацию и преподавать в университете.
— Но деньги нужны сейчас. Понимаешь?
Агнесса кивнула.
— Ты могла бы найти работу и продолжить учиться, — произнесла Агнесса после паузы.
— Я это и собираюсь сделать.
— Нет, учиться здесь.
— И как я смогу заработать? Рисовать комиксы? Или клепать картинки к статейкам в газеты вроде этого Правдоруба?
— Всё лучше, чем ничего, — пожала плечами Агнесса. — А что ты планируешь?
— Устроюсь в издательство или в какую-нибудь редакцию, буду делать иллюстрации к книгам. Или пойду в театр помощником декоратора. Или на киностудию.
— Ты понимаешь, что тебя ни на какую приличную должность без образования не возьмут?
— Понимаю. Но мне, знаешь, не страшно начать снизу. Я не боюсь никакой работы, так даже лучше. Я своё имя заработаю сама, и никто не скажет, что мне всё досталось просто так.
Раздался звонок. Через пару минут в коридоре появилась Ева. Она швырнула на стол брошюру Правдорба и плюхнулась на диван.
— Ну и как вам такое?
— Давай по порядку, — сказала Агнесса, разворачивая журнал.
— Этот гад пишет, что мой отец заплатил за родословную! — выпалила Ева.
— Разве это не правда? — спросила Валя, тоже заглядывая в журнал.
— Правда. Для шутки заказал герб и типа генеалогическое древо, — хихикнула Ева. — А маме понравилось, и она всем растрепала. Но откуда Правдоруб-то об этом узнал?
— Брось, об этом все знают.
— А зачем тогда писать, раз все знают?
— На то он и Правдоруб, — пробормотала Агнесса, просматривая страницы. — О, да здесь не только о тебе.
— А о ком ещё? — Ева заинтересованно заглянула в журнал через плечо Агнессы.
— Об Астре. Ты разве не видела?
— Нет, я только о себе прочитала. Что пишет?
— Всё то же, — сказала Валя, водя пальцем по странице. — Никакого древнего клана МакГрайвов не существует… бла-бла-бла… сколько они заплатили и кого хотят обмануть. Ну и что?
— Действительно, — согласилась Агнесса. — Из того, что всем давно известно, сенсацию не сделаешь. Это нужно только для затравки и чтобы место занять. А вот это уже серьёзно.
Агнесса показала подругам разворот журнала, на котором красовалась фотография Москвиной-Котовой. Портрет Изольды Петровны, взятый с официального сайта Гимназии, поместили в эзотерические декорации со сверкающими звёздами, рунами и свечами. Статья называлась «Учитель вышел в астрал» и рассказывала об увлечении Москвиной спиритизмом. Якобы время от времени она устраивала у себя дома столоверчения и приглашала студентов поучаствовать.
— Подумаешь, — хмыкнула Ева. — Каждый сходит с ума по-своему. А Москвина вообще со сдвигом.
— В том-то и дело, — заметила Валя. — Если её будут проверять и выяснят, что это правда, ей грозит куча проверок у психиатра. А когда проверяющие знают, что искать…
— Обязательно находят, — закончила Агнесса.
Правдоруб в конце статьи опубликовал адрес ссылки, где предлагал посмотреть видео с «сеанса». Ева тут же отыскала ролик и положила планшет на стол. На экране сквозь шуршащую пену темноты проступали чьи-то головы. Из-за них слышался глубокий голос, похожий на голос Москвиной-Котовой, задающий вопросы вроде «Здесь есть кто-нибудь?». Потом духа поприветствовали, свечки, стоявшие на столе, мутно заиграли пламенем. Оператор в сеансе, похоже, не участвовал, стоял в сторонке. Далее вообще ничего не было слышно, потом раздался стук, кто-то слабо вскрикнул, и видео оборвалось.
— Всего-то? — разочарованно произнесла Валя.
— То есть, ей светит… — Ева замолчала, подняв брови.
— В лучшем случае выговор, в худшем — отстранение и клиника. — Агнесса постукивала ручкой по столу. — Если бы дело касалось кого-то другого, то и говорить было бы не о чем. Но Москвина — учитель, а с них особый спрос. Особенно сейчас.
— Может, он хочет выжить отсюда всех педагогов? — предположила Валя.
— По-моему, это псих, — заявила Ева.
— Кто бы сомневался. Но псих, знающий, что делает, — сказала Агнесса. — В каждом журнале две или три откровенно бредовые статьи или такие, как здесь, которыми никого не удивишь. И одна провокационная. Каждый раз точное попадание при минимуме затрат.
— Как он к Котовой-то попал? — задумчиво спросила Валя. — Вряд ли она вешает приглашения на доску объявлений.
— Но тогда выходит, — глаза Евы округлились. — Выходит, это кто-то из своих?
— А то как же, — кивнула Агнесса. — Слишком уж хорошо осведомлён.
Со звонком девочки отправились на занятие по истории искусств, которое не состоялось из-за отсутствия преподавателя. Изольда Петровна внезапно почувствовала недомогание и ушла. Телефон молчал, и никто не имел понятия, где её искать.
Всем преподавателям было поручено выяснить, не знал ли кто-то из учеников, куда исчезла Москвина-Котова. Все расспросы ни к чему не привели, и прибывший очередной Инспектор отправился к ней домой в микрорайон «Лабиринт», кварталы которого были построены в авангардном стиле — разноуровневые этажи, витые конструкции, заползающие друг на друга крыши.
Когда Истомин впервые побывал в «Лабиринте», он машинально отметил, что здесь хорошо смотрелась бы Москвина-Котова, и только потом узнал, что именно здесь она и проживала.
Её увлечения спиритизмом и сопутствующими материями тоже не были тайной. Поговаривали даже об особом, собранном ею кружке, в который приглашались только избранные студенты, обладающие «даром», «особыми способностями» или хотя бы банальной «повышенной восприимчивостью».
Истомину Котова по-своему нравилась, и статья Правдоруба его расстроила. С другой стороны, каждый раз, держа в руках очередной пасквиль, он ощущал мелкую дрожь, будто играл в русскую рулетку — ожидание увидеть своё имя на страницах разгоняло пульс и держало в напряжении, пока все статьи не были просмотрены. Тогда наступало облегчение от того, что мишенью на этот раз стал кто-то другой. Это выматывало нервы и сеяло вражду и подозрительность, из-за чего все недоверчиво косились друг на друга и даже переставали общаться.
Во время дежурства Истомин размышлял о том, удалось ли Инспектору найти Котову, и как раз в этот момент в дверь комнаты тихо постучали.
— Можно? — из-за двери показалась Соня.
— Можно, — вздохнул Истомин. — Вы сегодня без подруги?
— Она… — Соня мялась на пороге. — Я только хотела узнать, нет ли новостей об Изольде Петровне.
— Я не в курсе.
— А. Ну тогда…
— О, ты уже здесь, — мимо Сони в комнату протиснулась Дина и уселась на диван. — Привет! — кивнула она Истомину, который в ответ отвернулся, чтобы не показывать недовольства.
Соня вздохнула и тоже вошла, устроившись рядом с подругой.
— Про Котову не слыхать? — спросила Дина, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Нет, — тихо ответила Соня.
— Да найдётся она, не переживай, — Дина хлопнула подругу по плечу и, обращаясь к Истомину картинно понизила голос: — Сонечка от Котовой без ума. Даже на её сеансах…
— Дина!
— Да брось, все всё знают.
— Она отличный педагог, — заявила Соня.
— Разумеется, отличный, — картинно согласилась Дина. — У неё же такие передовые методы преподавания. Знаете, как она учит? — обратилась она Истомину со смешком. — Концепция эмоционального и чувственного восприятия. Недавно задала нам эссе — надо написать, какие чувства вызывает у нас «Чёрный квадрат». Я написала, что хочу жрать каждый раз, как его вижу.