Хлобысь!
Появляется приятное удовлетворение. Вот теперь бежать! На все сто отработать имеющуюся фору. Пока псы Шишака поставят корабль, я сумею оторваться. Одна проблема — рана, даже после суток относительного покоя на трюме корабля, она все еще беспокоит меня… Однако, несмотря ни на что, я, стиснув зубы, бегу. За спиной слышатся крики и угрозы.
Глава 9
Бегу!
Нет, даже не так — улепетываю!
Несмотря на все «но» в виде ноющих и забившихся мышц, а также кровоточащей раны, я драпаю от полян, оставшихся на берегу так быстро, что едва поспеваю за собственными ногами, чувствуя себя тазманским дьяволом из Луни Тунс. Сердце колотится со скоростью тысяча ударов в минуту, пот льётся, заливая глаза — обзор ни к чертям. Но торчащие из земли коряги и всякие каменюги еще замечаю — не хватает зацепиться или споткнуться, вот умора то будет! Но нет, таких подарков своим преследователям я не дам, не просите даже.
Первый километр преодолеваю за считанные десятки секунд. Я готов биться об заклад с кем угодно, что окажись сейчас на стометровке где-нибудь на Олимпиаде, то попросту выставлю дураком самого Усейна Болта. А есть варианты? Скажи мужчине, что на кону его честь, достоинство или на худой конец репутация, и он побежит очень быстро, приложит все усилия, превзойдет себя. Но скажи ему же, что на кону его ЯЙЦА, и он сделает невозможное, превратившись в чертов реактивный самолет!
Мне кажется, что режим «реактивный самолет» позволил мне серьезно оторваться от полян на первых километрах с начала погони (а то, что погоня есть — я нисколечко не сомневаюсь). Однако тело имеет свои пределы и, несмотря на то, что у меня в новом мире неплохие физические кондиции, внутренний ресурс быстро иссяк — давало знать полученное повреждение. Рана вновь налилась тугой болью. Из сверхзвукового истребителя я сначала превратился в пассажирский Боинг, потом в локомотив, затем в старенький автомобиль… и далее по нисходящей. Где-то через десять минут я передвигался со скоростью навьюченного ишак, восходящего в гору, держась за рану ладонью и сипло дыша. С каждым последующим шагом боль усиливается, мышцы ног каменеют, застывают и одновременно становятся ватными и непослушными. Фора, изначально значительная, теперь стремительно сокращалась. Когда от первоначальных километров остались сначала три сотни метров, потом две, я обернулся на мгновение и увидел преследователей за своей спиной. Нагнали. Трое бегут, догоняют. А ускориться не могу…
Дистанция между нами стремительно сокращается и когда расстояние составляет сотню метров, я чувствую, что готов выплюнуть свои легкие и больше не могу сделать ни шагу. Похоже, все кончено. Я невольно замедляю шаг, так прохожу еще с десяток метров, а потом вовсе останавливаюсь и поворачиваюсь к преследователям. Зачем-то встаю в боевую стойку, хотя знаю, что против троицы вооруженных людей у меня нет шансов. Но если мне суждено принять смерть, лучше я приму ее в бою, чём в рабстве. Эта мысль бешено пульсирует в голове, я хватаюсь за нее, храбрюсь.
Внутри меня так и распирает — ведь до спасительной лесополосы остаются считанные десятки метров. Будь у меня чуть больше сил и вот они деревья, в которых мне бы удалось скрыться от преследователей. Однако собственное тело не предоставляет мне такой шанс, с этим мирюсь. Бежать дальше значит оставить последние силы и просто получить копье в спину. Выход — да, но злость моя сейчас рвётся наружу, перерастая в гнев, полыхая злостью и если уж умирать, то забирая с собой на тот свет одного из этих псов.
Преследователи стремительно сокращают расстояние. У всех красные, запыхавшиеся рожи после бега. Когда между нами остаются пару десятков метров, они тоже переходят на шаг и окружают меня в полукольцо. В их руках появляются те самые копья — видно ребята таки думали, что придется метать оружие в мою спину. А вот обломитесь. Пару минут спустя подбегает Шишак, которому все же крепко досталось от моего кулака и я не сдерживаю улыбку, что выбешивает толстяка.
— Добегался⁈
— Думал уйти?
Сыплются вопросы. Разумеется, я не собираюсь отвечать. Все понятно без слов. Шажок за шажком, расстояние между нами сокращается. В глазах Шишака читается звериная ярость. Одной рукой он сжимает нос, переломанный в хламину, из ноздрей все еще сочится кровь. Указательным пальцем второй руки тыкает в меня.
— Собака! Сука текущая! — пыхтит он, давясь от отдышки. — Давайте ка отрежем ему яйца прямо здесь!
Я стою в боевой стойке, только переступая с ноги на ногу, своим видом показывая, что не намерен сдаваться просто так. И уж точно не дам резать себя живым.
— Взять его! Чего встали⁈ — верещит Шишак. — Приведите его ко мне!
Кинжал, тот самый, что он уронил на берегу, теперь оказывается в его руках — видимо хватило мозгов подобрать. Как же, иначе мои яйца нечем резать будет. Меж тем, вояки идут вперёд, выставляя копья перед собой. У них есть приказ — взять меня живым. Я, прыгая в своей стойке, медленно пячусь. Ну давайте — кто первый подойдет, тот и получит в харю. Я за себя не ручаюсь!
— Быстрее! — гаркает Шишак, теряя терпение.
Толстяк заведен настолько, что аж подпрыгивает на месте. Он трет ладони друг от друга, предвкушая.
Его приказу резвее других подчиняется один из вояк, бросившийся на меня с шашкой на голо. До хруста сжимаю кулак, в харю бить, не думая, что копье подлиннее моей руки будет, как вдруг… Полянин шатается, ноги его превращаются в переваренные макаронины, он изображает нечто вроде лунной походки Майкла Джексона. Копье выпадает из рук, и он плашмя падает на землю — из глазницы торчит пущенная кем-то из-за моей спины стрела. Следом падает второй полянин, схватившись за горло и издавая булькающие нечленораздельные звуки — стрела торчит у него из горла. Причем навылет стрела не проходит — видимо попала в шейный позвонок. Сраженный стрелой в грудь падает третий. Этого не спасла никакая броня. Шишак в нерешительности застывает, оглядывается. Поляне попали в засаду. Стрелы, убившие трех из них, летели из леса. Оттуда же всего секунду спустя раздаются дикие, словно звериные вопли и улюлюканье. На поляну выскакивают вооруженные люди.
Их не меньше дюжины, в отличие он полян на нападающих нет брони. Все налегке, но от того они выглядят не менее «сурьезно».
Тактика незнакомцев решает исход сражения. Срабатывает эффект неожиданности — поляне не успели толком сгруппироваться, переключиться на нового врага, занять боевые позиции, как один за другим упали наземь, сраженные замертво. Незнакомцы знают свое дело — бьют прицельно так чтобы без шанса для полян. За исключением одного — обычно говорят, что везёт сильнейшим, но ничего подобного. Везёт тем, кто не подставляет свою жопу под неприятности. А еще везет пидорам. Сбежать удаётся неповоротливому пидору Шишаку. Он стоял чуть поодаль остальных соплеменников и разумно решил не ввязываться в драку, показав свой душок, когда перевес оказался не на его стороне. Под шумок он сначала пятится, шевеля своей жирной неповоротливой жопой. Потом разворачивается и даёт деру с такой прытью, будто нет в нем лишних пудов веса и не висят бока, которые даже просторной рубахой не скрыть. Шишака не догоняют, даже не стреляют, видимо, нет надобности. Я, конечно, другого мнения, слишком много натерпелся от этого человека, но сил на погоню нет от слова совсем. Да и предстоит понять, кто эти люди как снег свалившиеся на голову, что они хотят, и почему я не лежу мертвым среди тел полян, из которых тут устроили братскую могилу. Не то чтобы меня это не устраивает, но узнать все же стоит.